«Конкурирующей» с армией Власова (хотя и несравнимо более слабой) силой являлась находившаяся на стадии формирования 1-я Русская национальная армия (РИА) генерал-майора Бориса Смысловского. Широкую известность получили воспоминания ее командира, согласно которым в апреле 1945 г. командованием Вермахта РК был подчинен ему. Приказ об этом, якобы, был отправлен Штейфону нарочным, а части Смысловского в течение 10 дней до 26 апреля безрезультатно ждали подхода корпуса у Меммингена
[899]. По нашему мнению, в данном случае можно говорить лишь о личных домыслах респондента, не подтвержденных какими-либо конкретными данными.
По сведениям отечественных историков Ивана Грибкова, Дмитрия Жукова и Ивана Ковтуна в РИА проходил службу ряд бывших военнослужащих корпуса. Так, начальником оперативного отдела и комендантом штаба в званиях майора и оберст-лейтенанта служили все тот же Евгений Месснер и Иван Колюбакин. Также они называют лейтенанта графа Николая Коновницына, Александра Войнаховского, Сергея Донскова и, ошибочно, Василия Жукова
[900]. По мнению упомянутых историков, это дает повод говорить, что Смысловский через Верховное командование подбирал кадры для своей армии, обходя при этом ВС КОНР
[901]. Подобные выводы представляются слишком смелыми. Вполне возможно, имели место эпизоды перевода на основании личных заявлений военнослужащих, написанных под влиянием личных контактов и предложений знакомых. Примером такого рода может служить обер-фельдфебель Анатолий Янушевский, с повышением в звании до лейтенанта перешедший в ряды еще одного русского формирования – особого полка СС «Варяг» – благодаря личному знакомству с его командиром, штандартенфюрером Михаилом Семеновым
[902].
Восточно-хорватская группировка корпуса, ноябрь 1944 – апрель 1945 гг
Покинув Шабац, части 1-го полка были отведены от линии фронта к Товарнику и Илинцам. Все вышедшие из окружения под Авалой военнослужащие 2-го и 3-го полков (180 человек) были влиты в состав 4-й учебной роты гауптмана Александра Нестеренко и к концу месяца переброшены в Стари Янковцы, где для отдыха и восстановления сосредоточились остатки 2-го полка. Там рота, насчитывавшая после эвакуации раненых и больных 115 человек, была переименована в 9-ю и вместе с 10-й и 11-й вошла в состав заново сформированного III батальона полка (командир – гауптман Николай Мамонтов). Кроме него под командованием Мержанова оставались саперный и связной взводы, учебная команда и приданный тяжелый взвод I батальона 4-го полка
[903].
К началу ноября территория юго-восточной Боснии находилась под постоянными ударами НОАЮ, имевшей базу в Травнике. В то же время именно через этот район вдоль берега Дрины предстоял дальнейший марш армейской группы «Е», чьи части были остро необходимы в восточной Хорватии. На данном фоне немецкое командование решило задействовать 1-й и 2-й полки (с приданной частью транспортной колонны штаба корпуса) для удержания территории на западном берегу Савы в районе города Брчко (на современной границе Боснии и Хорватии). В район они прибыли 12–15 ноября и заняли населенные пункты Челич (I батальон 1-го полка), Брка (III батальон 2-го), Омербеговача, Пукиш и Шокчичи (II батальон 1-го). Штабы и полковые обозы развернулись в самом Брчко и в Гунье на противоположном берегу
[904].
Оперативно русские вошли в состав БГ генерала Йозефа Кюблера, имевшей задачу удерживать Сремский фронт и плацдарм у Брчко. На 5 декабря она также включала 118-ю егерскую дивизию (две усиленные полковые группы), дивизию специального назначения «Штефан» (три полицейских полка), 18-й полицейский полк СС и восемь полицейских добровольческих батальонов, сведенных в еще два полка. Кроме того, в районе размещалась 12-я хорватская дивизия (XII регулярная оперативная бригада Усташской войницы и 3-я горная бригада, штаб в Брчко)
[905].
Боевые действия на новом участке вспыхнули практически сразу: в ночь с 15 на 16 ноября XVIII Хорватская бригада НОАЮ атаковала Брку. При этом гарнизон села оказался ослаблен: накануне днем 9-я и 11-я роты осуществили рейд на юго-запад и заночевали в населенных пунктах Горни Рахич, Паланка и Мусульманская Маоча. Они были усилены парой минометов и тремя тяжелыми пулеметами из приданного батальону взвода тяжелой роты 1-го полка. Около 1.30 партизаны легко прорвали охранение на участке транспортной колонны и отрезали 10-ю роту. Организованного сопротивления в селе не было – люди прорывались хаотично и поодиночке, оборону удалось организовать лишь на северной окраине. К утру повстанцы сами оставили село. В ту же ночь ими была предпринята атака на Рахич, но 9-я рота смогла отразить ее. Выдвинувшись на помощь в Брку, она отбила часть захваченного там противником обоза и партизанский пулемет
[906].
При 9-й роте от самого Велико Градиште неофициально находился и участвовал в боях 16-летний Юрий Иванов, пасынок погибшего под Авалой военнослужащего Александра Копыля. О событиях той ночи он вспоминал: «Ночь уже была на исходе, но вдруг собаки залаяли, раздалась очередь пулемета на посту. Слышу крик Лени Казанцева: «Все вон, нападение партизан!» В такие моменты он был – кипяток, внутри ледяной оболочки. Кинулись вон, в сады, слышим вой партизан. Бедный наш старик-командир, Нестеренко, заикаясь, кричит: «Четвертая рота, в штыки, ура!» Бедняга забыл, что мы теперь девятая. […]
Мы ринулись вперед, а враг – драпать! У нас убили пулеметчика. Стало тихо вокруг, рассвело. Мы осторожно выступили, идя гуськом, и наткнулись на отряд партизан, который – оказалось – одновременно атаковал наш штаб в Брко. Опять залпы: ихние, наши. Снова русское «Ура!» Хорошо запомнились убитые – наши и вражеские – лежавшие у мечети. Бойцу Прокофьеву пуля попала в сердце, прострелила фотографию, где он был изображен с женой: он носил ее на груди. Мне повезло. В комнату, где я ночевал, боснийцы закинули гранату, но меня уже там не было»
[907].
