Под обстрелом VII и VIII партизанских бригад 5-й полк нес тяжелейшие потери. Оказавшееся смертельным ранение получил и оберст-лейтенант Зинкевич. Санитар Федоровский вспоминал, что у него были перебиты обе ноги и он истекал кровью, постоянно в полусознательном состоянии повторяя: «Федоровский, передайте «паку», чтобы он открыл беглый огонь». В трех шагах от него лежал командир 11-й роты обер-лейтенант Тихон Чибирнов: «Меня поразило выражение нечеловеческого страдания на его лице. Он весь был залит кровью и я сравнительно долго не мог обнаружить рваную рану в паху и раздробленную кисть левой руки. Накладывая повязки потуже и тем стараясь приостановить кровотечение, я сдавливал пораненные места.
– Доктор, ведь я еще человек! – несколько неожиданно для меня произнес полковник Чибирнов, не издававший до этого ни одного стона».
Раненых на импровизированных носилках (приставной лестнице и куске плетня) отправили в Бусовачу, где оба офицера к утру скончались. В строю батальона к вечеру оставалось 97 человек
[996].
24 февраля натиск партизан не ослабевал. Около полудня под сильным обстрелом начал отступать правофланговый I батальон, из-за чего позиции III у кирпичного завода оказались под пулеметным обстрелом с трех сторон. Но он продолжал держаться до 16.00, когда попал под «дружественный огонь» своей же артиллерии. После этого начался общий отход по всему фронту, грозивший перерасти в полный разгром из-за деморализации солдат. В этой ситуации Рогожин, стоя на перекрестке дорог, лично командовал отступлением, распределяя роты по новым позициям на северных и западных окраинах Бусовачи. За день 5-й полк лишился 15 человек убитыми, 53 ранеными и пяти пропавшими без вести, было уничтожено одно противотанковое орудие
[997].
Несмотря на ухудшение морального состояния личного состава, многие солдаты продолжали боевые действия с фанатическим упорством. Так, в тот день ранение получил командир отделения тяжелой роты II батальона унтер-офицер Константин Сафаревич – осколком была перебита кость выше колена. Не желая покидать поле боя, Сафаревич ножом сам ампутировал себе ногу, перетянул артерии и наложил временную повязку. После этого он продолжал выполнять обязанности командира тяжелого пулемета, указывая номерам расчета цели и руководя переменой позиций. После эвакуации, на перевязочном пункте, он подбадривал других раненых и руководил их погрузкой на сани. Впоследствии Константин был отмечен в приказе командующего XXI горного армейского корпуса генерала Эрнста фон Лейзера, награжден Железным крестом II класса и произведен в фельдфебели
[998].
Днем ранее, 23 февраля, бои вспыхнули на спокойном до того момента участке запасного батальона, атакованном 2-м и 3-м батальонами VII Краинской бригады. У Одмеки 2-я русская рота, оказавшись в полном окружении и расстреляв все патроны, была вынуждена пробиваться штыками. На следующий день повстанцы попытались обойти батальон с флангов, вынудив его отступить к высотам 527–529 у Бусовачи. Наступавшим удалось захватить несколько повозок обоза
[999]. Согласно рапорту 4-й дивизии, захвату Купреса и Царицы в первый день помешал в том числе сильный артиллерийский огонь немцев. Общие потери VII и VIII бригад за 23–24 февраля, по тем же данным, составили семь человек убитыми и 51 раненым
[1000].
По воспоминаниям лейтенанта Вадима Диаковского из 1-й роты, атака на соседнюю Одмеку началась после полудня 23 февраля, бой длился до 15.00. К 18.00 было сбито боевое охранение на одной из возвышенностей перед фронтом 1-й роты, но она продолжала удерживать позиции, пока партизаны не стали обтекать их с флангов. К Царице русские оттянулись в районе полуночи. На следующий день взвод Диаковского был послан на разведку в сторону утраченных накануне позиций, но попал под сильный обстрел и отступил, потеряв одного пулеметчика, получившего тяжелое ранение плеча.
В Бусоваче к моменту прибытия запасного батальона ситуация для немцев и хорватов становилась критической. «Дух борьбы заметно падает. По улицам движутся непрерывные вереницы раненых, одни идут, других везут на тачках, несут на носилках. Вид их ужасен. Особенно благодаря пятнам крови на белых маскировочных халатах». Люди Черепова заняли оборонительные позиции на западных окраинах города: основные силы 1-й роты вместе со штабом батальона укрепились в бункерах, а взвод Диаковского развернулся у высоты 527. Левым флангом он упирался в овраг, по другую сторону которого развернулась 2-я рота. Справа находились остатки III батальона 5-го полка – 10-я (11 человек во главе с унтер-офицером) и 11-я (14 человек, включая одного офицера) роты, командир тяжелой роты лейтенант Игорь Зипунников с одним тяжелым пулеметом, приданным взводу Диаковского
[1001].
К этому времени БГ «Эберлейн» фактически прекратила существование как боевая единица. Ее штаб был блокирован на железнодорожной станции Бусовача, к северо-востоку от города, а 25 февраля уничтожен при попытке прорыва. Сам оберст фон Эберлейн попал в плен. Собранные в Бусоваче остатки группировки (русский полк, северокавказский и усташский батальоны, штаб и часть сил противотанкового дивизиона 369-й «Дьявольской» дивизии, немецкие зенитные и артиллерийские части) возглавил майор Хюммель
[1002]. План обороны был срочно разработан поздним вечером 24 февраля на совещании командиров всех оказавшихся в городе подразделений. Согласно ему, на позициях развернули две гаубичные батареи, артиллерию 5-го полка, 10 противотанковых пушек «дьяволов» и 12 зенитных орудий. Из расчетов 20 других зениток были сформированы две роты, перешедшие под командование Рогожина.
С вечера 24 до утра 26 февраля непрерывно продолжалась ожесточенная артиллерийско-минометная перестрелка вдоль всей линии обороны (за 25 февраля по городу было выпущено не менее 2000 различных выстрелов – вдвое больше, чем со стороны гарнизона). Положение оборонявшихся спасали подготовленные заранее окопы полного профиля, частично прикрытые колючей проволокой и обеспеченные ходами сообщения. Повстанцы дважды неудачно атаковали обозы 5-го полка в селе Полье и смогли выбить усташей из Кулы, полностью окружив город, но в полноценное наступление не переходили
[1003].
