Это же подтверждают и данные о штатном боекомплекте каждого орудия: из 84 выстрелов 72 были осколочными и лишь 12 – бронебойными
[328].
Еще одним подразделением принципиально нового типа стала созданная 21 октября в рядах 1-го отряда «охотничья команда» под командованием лейтенанта Сергея Флегинского
[329]. Подобные команды стали появляться в составе Вермахта и войск СС в конце 1941 г. как ответ на активную партизанскую войну на востоке. По своей сути, они соответствовали современным подразделениям специального назначения: небольшие отряды (чаще всего взводного уровня), насыщенные автоматическим оружием и пулеметами, действовали обособленно, находясь в режиме «свободной охоты». Активно используя снайперов и применяя глушители, они вели разведку, уничтожали небольшие партизанские отряды, захватывали пленных и ликвидировали командный состав повстанцев
[330].
Уместно провести параллель между русской заводской охраной, в тот момент уже готовившейся к передаче в Вермахт, и крупным иностранным формированием вооруженных сил Германии – 638-м французским пехотным полком. Он в 1942–1944 гг. также действовал на антипартизанском фронте, но на оккупированной территории Белоруссии. Несмотря на несравнимо большую интенсивность действий, в составе французского полка охотничья команда (взвод лейтенанта Жака Сево из 34 человек) была создана лишь 16 октября 1943 г
[331].
Антонио Муньез утверждает, что в 1942 г. в состав русского формирования был введен взвод из пяти легких французских танков R-35, а другой западный историк, Стивен Залога, пишет о передаче Вермахтом нескольких машин Н-39
[332]. Но ни то, ни другое не подтверждается ни одним из серьезных источников.
На повышение уровня индивидуальной подготовки служащих была направлена издательская деятельность штаба РГЗО. Всего в течение 1942 г. тиражами от 10 до 515 экземпляров была выпущена 31 различная брошюра, преимущественно по инженерно-саперному делу (включая переводные с немецкого). Кроме того, среди них были различные уставы и ряд пособий по тактике и оружию
[333].
Шпионаж повстанцев против частей РГЗО. Надзор за группой со стороны германских спецслужб
С самого начала существования рассматриваемое формирование привлекало внимание разведки повстанцев. Так, по имеющимся сведениям, начальник «команды северных областей» движения Михайловича Жарко Тодорович «Вальтер» (бывший майор разведывательной службы югославской армии) поддерживал связь с неизвестными служащими русской охраны. Михаил Шкаровский утверждает, что на четников работал начальник хозяйственного отдела штаба РГЗО Алексей Протопопов, передававший им вооружение и сообщавший о движении машин с оружием, так как являлся противником национал-социализма и «проявлял симпатию к России» (то есть к СССР). За это он, якобы, был снят с должности и понижен в звании с майора до лейтенанта
[334].
Однако хозяйственным отделом он руководил с 11 января по 9 июня 1942 г. в звании гауптмана, а не майора, после чего без понижения в звании был переведен на должность начальника рабочей роты Запасного подотряда
[335]. То есть сам факт применения к данному офицеру каких-либо штрафных санкций не находит подтверждения. Вопрос о достоверности утверждений Шкаровского, основанных лишь на словах сына Протопопова, остается открытым. Но с полной уверенностью можно говорить о том, что если бы о подобных действиях действительно стало известно начальству и органам контрразведки, ни о каком понижении в должности и звании в качестве наказания за подобный факт измены и помощи противнику речи идти, разумеется, не могло – дело закончилось бы расстрелом.
Коммунистические партизаны также осуществляли шпионаж против группы. Например, вплоть до своего разоблачения с этой задачей успешно справлялся житель Белграда Влада Миркович (русский по матери), тесно общавшийся с рядом служащих. Он сообщал подполью информацию о передвижениях русских и о получаемых ими распоряжениях СД
[336].
Вместе с тем, кроме разведки повстанцев, русское формирование на всех этапах своего существования привлекало пристальное внимание со стороны германских спецслужб. Сразу же после развертывания в рядах группы появился ряд агентов IV отдела Управления полиции безопасности и СД, среди которых был даже адъютант Штейфона майор Яков Яковлев
[337].
Не осталась в стороне и армейская разведка – Абвер. Наиболее интересен среди агентов разведштаба «Белград» служащий группы Олег Лепехин, родившийся в 1915 г. в Ташкенте. В эмиграции он окончил югославскую военную академию (выпуск 1936 г.) и служил сначала наблюдателем, а затем – пилотом королевских ВВС. При посредничестве другого эмигранта – Керим-бека – Олег, вместе со своим отцом Николаем, в октябре 1941 г. стал агентом Абвера, а затем был завербован и со стороны итальянский разведки. Уволившись из рядов русского формирования уже после передачи в Вермахт, в марте 1943 г., Лепехин выехал в Италию, а затем вернулся в Белград, где продолжал свою «двойную игру». После капитуляции Италии он был арестован СД, но затем освобожден благодаря вмешательству Абвера и в дальнейшем, после завершения радиокурса, работал в Албании и Италии. В конце мая 1944 г. был заброшен за линию фронта в южную Италию, где предложил свои услуги британцам, на которых работал и после завершения войны, в частности забрасываясь в Югославию.
На абверовскую референтуру III С работал также некий Березецкий (нам не удалось установить, был ли он завербован до или после передачи формирования в Вермахт). В его функции входил сбор агитационных материалов (листовок, газет и брошюр), распространяемых повстанцами, а потом – и разбрасываемых самолетами англо-американской авиации. Кроме того, он доносил референту о настроениях и разговорах среди своих сослуживцев по корпусу. Еще один служащий, бывший железнодорожник Вадим Кишлянский, оказался в тюрьме за неустановленный проступок и был завербован тем же разведорганом при помощи другого арестованного эмигранта, Александра Фисенко. После этого он как агент, был направлен на работу в дирекцию железных дорог
[338].
