В Кишиневе в вербовке участвовал житель города Андрей Лобачев. Вскоре после прихода Красной армии он был арестован советской контрразведкой и в ходе следствия показал, что был завербован в ноябре 1943 г. полковником Котяну и лично набрал в корпус около 300 человек. Задержан он был с помощью другого арестованного – Павла Ветрова (родился в 1925 г.), в течение более чем пяти месяцев прослужившего в РОК
[470].
К слову, из Кишинева командующим корпусом в подарок был получен художественно выполненный портрет Адольфа Гитлера с подписью «Генерал-лейтенанту Штейфону от матерей бессарабских добровольцев»
[471].
Ближе к концу осени аккерманская группа рекрутеров передислоцировалась в Одессу. 16 ноября в городских газетах появилось обращение штаба вербовки, в котором сообщалось, что прием желающих производится ежедневно с 8.00 до 12.00 и с 14.00 до 17.00, по адресу: ул. Короля Михая I, 23, на углу Дерибасовской
[472].
Активную помощь вербовщикам оказывала Одесская группа воинских чинов русской армии. Данная организация была сформирована в период оккупации полковником Николаем Пустовойтовым и включала проживавших в Одессе бывших военнослужащих российской или белогвардейских армий. По свидетельствам жителя города Михаила Мануйлова основной ее целью была заявлена взаимопомощь участников. Также осуществлялась благотворительная деятельность, в том числе среди советских военнопленных. Вместе с тем Пустовойтов сотрудничал и с румынскими спецслужбами, предоставив нескольких офицеров для работы в контрразведке
[473]. Известно, что начальник штаба группы, бывший гвардейский корнет Кирилл Батюшков, в декабре 1943 г. ездил в Белград для переговоров со штабом РОК о проведении дальнейшего набора
[474].
Призывы нашли отклик среди жителей города и уже в 9.00 18 ноября, после молебна в церкви св. Марии Магдалины, первая группа рекрутов-одесситов была отправлена в Сербию
[475]. Упоминавшийся выше Мануйлов вспоминал, что вербовочный штаб занимал помещение бывшего кафе Либмана. Про офицеров РОК он говорил, что «наши старые военные действительно ничему не научились и совершенно не понимали современной подсоветской молодежи». Первый начальник штаба, обер-лейтенант Борис Залевский, по его словам, был «типичный военный пшют, носивший монокль и тросточку и обращавшийся с добровольцами как прежде офицер со своим денщиком. Появление этого типа и его высокомерное поведение вызвало всеобщее возмущение, в частности, полковник Пустовойтов принял участие в том, чтобы этого пшюта немедленно убрать». Приток добровольцев Мануйлов объяснял, в том числе тем, что многие молодые люди видели в этом альтернативу отправке на работу в Германию и спасение от прихода советских войск
[476].
Вечером 22 ноября выехала вторая маршевая партия, а 11 декабря в газете «Молва» был помещен репортаж об отправке уже восьмой. Перед ней выступал представитель румынского командования дивизионный генерал Трынку, пожелавший новобранцам «с честью и славой выполнить свой долг перед Родиной и перед государствами Оси, борющимися за осуществление идей Новой Европы». Среди одесских добровольцев встречались бывшие офицеры российской армии, лица пострадавшие от советских репрессий, но большинство все же составляла молодежь. Среди них были и несовершеннолетние, которым требовалось принести заверенное управдомом согласие родителей. Некоторые, как, например, рекрут по фамилии Вырубов (чья мать как вдова офицера в свое время была выслана из города), успели послужить в Красной армии. Семьи добровольцев получали не только денежное содержание и пайки, но и скидку по квартплате. Интересно отметить, что имели место случаи мошенничества (суть которых выяснить пока не удалось), когда неизвестные лица ходили по квартирам, выдавая себя за вербовщиков РОК
[477].
Отличную от официальной характеристику набранного контингента давал беженец Владимир Петров. Спасаясь от наступающей Красной армии, он по пути на запад проезжал Одессу, где встретился с одним из сотрудников пункта вербовки, который за год до этого служил начальником полиции во время оккупации Северного Кавказа. На вопрос, много ли удается набрать добровольцев, тот ответил: «Ну не слишком много —
10 или 15 человек в неделю. Жизнь в Одессе хорошая, так что немного людей, кто хочет идти и сражаться. Те, кто записывается, как правило, имеют какие-то мотивы быстро покинуть Одессу. Например, криминальный элемент: воры, иногда бандиты или просто бездомные.
– Вы думаете, они поблагодарят вас за таких волонтеров?
Он махнул рукой:
– Да мне плевать. Я не жду наград за эту работу. Моя задача – отправить их в Белград. Обычно примерно половина из них дезертирует по дороге, но не я за это отвечаю»
[478].
Один из участников вербовки вспоминал «анекдотический» случай, связанный с желавшим записаться бездомным, примерно 19 лет. Ни своего возраста, ни точного имени он не знал, предложив звать его Ванькой, на вопрос где он живет, ответил «у бочки» и сказал, что мечтает плавать на подводной лодке. На это унтер-офицер Глеб Сперанский пообещал «что эта возможность будет предоставлена ему на Дунае, где у нас, мол, эти лодки плавают»
[479].
