Но тяжелейшие бои 17 октября показали, что несмотря на некоторые первоначальные успехи, прорыв группировки к Белграду невозможен. Занимавшие оборону на участке части Красной армии и НОАЮ поддерживались огнем артиллерии и реактивных минометов БМ-13, а также получили значительные подкрепления из состава подразделений, выведенных из уличных боев в Белграде. В этой ситуации фон Штеттнер принял решение прорываться на Шабац, уничтожив весь автотранспорт и тяжелое вооружение
[815].
Прорыв частей БГ на узком участке у горы Авала превратился в настоящий «марш смерти», когда тысячи солдат и офицеров в считаные часы погибли под перекрестным огнем, арт- и авиаударами. Лейтенант Черниченко впоследствии вспоминал о событиях 18 октября: «Не обращая внимания на жесточайший огонь, наши части, потеряв несколько человек убитыми, перекатились через полотно жел[езной] дороги и по глубокому оврагу вышли на поле перед Авалой. По всему полю, насколько хватал глаз, шли немецкие цепи. Огонь советских бомбометов [минометов – А.С.] не причинял почти никакого вреда. Но опушка леса у подножия Аваль/ опоясалась дымовой завесой – строчили советские автоматы и пулеметы. Во что бы то ни стало нужно было прорвать эту линию и уйти в лес. На нашем участке, например, цепи двигались перебежками, не стреляя, молча. И это было страшно. Люди решили идти на смерть, но добиться своей цели».
Прорвав советскую линию и пройдя Авалу, части Вермахта свернули влево через шоссе и под сильным обстрелом спустились в узкое ущелье. Там взвод Черниченко и остатки 1-го взвода 9-й роты присоединились к отряду из Велико Градиште под командованием майора Евгения Иванова. Совместно с «бранденбуржцами» русские заняли позиции по обе стороны ущелья, в течение всего дня сдерживая атаки и прикрывая отход основной колонны. Оба ординарца майора Иванова в этом бою были убиты, а сам он ранен и 40 минут пролежал на простреливаемом участке, прежде чем лейтенанту Леониду Казанцеву удалось вытащить его. По большинству свидетельств, именно за эти бои последний 4 апреля 1945 г. приказом командующего армейской группой «Е» генерал-оберста Александра Лёра был награжден Железным крестом II класса
[816].
Меньше повезло III батальону 3-го полка – из его состава не прорвался практически никто. Гаупт-фельдфебель Алексей Вильперт вспоминал, что майора Петровского он последний раз видел на рассвете 18 октября. Они остановились, рассматривая тела нескольких убитых, когда попали под огонь партизан. Петровский приказал Вильперту оставаться с раненым ординарцем Худенко, а сам побежал нагонять ушедший вперед батальон. Это спасло Алексею жизнь: он прорывался через Белый поток в составе группы из 13 военнослужащих батальона, в основном обозных, позже присоединившихся к отряду из 25 немцев во главе с обер-лейтенантом. Лишь на рассвете 20 октября они встретили более крупную группу «окруженцев» и с ней, спустя еще три дня, вышли к своим. Сам Петровский пропал без вести – во время прорыва его видели сидящим на бревне со стеком в руках
[817].
Другой выживший в письме матери пропавшего сослуживца описывал прорыв остатков III батальона: «Когда рассвело, мы оказались у подножия Авалы и попали под сильный орудийный и гранатометный огонь со стороны советских войск и пулеметный и ружейный огонь титовских партизан. В дыму обстрела я увидел падающего лейт[енанта] П[едашен]ко. Юра же лежал на земле и полз в маленький овраг, где, казалось, можно было еще укрыться. Я успел переброситься с ним двумя фразами, спросив все ли с ним в порядке. Его ответ был: «Задело меня, бьют из кустов…»
Я начал стрелять по кустам и приказал открыть стрельбу по кустам нашим солдатам, которые были возле меня. Вблизи от нас упало еще несколько гранат, и я скатился на дно оврага, на время потеряв всех из вида»
[818].
В общей сложности к 21 октября в Шабац смогли прорваться около 12000 солдат и офицеров. Ими руководил командир 117-й егерской дивизии генерал-лейтенант Август Виттман – фон Штеттнер пропал без вести. Несмотря на крайнее утомление людей, эти силы были немедленно переброшены для прикрытия фронта на Дрине
[819].
Части РКвС в долине Моравы, октябрь-ноябрь 1944 г
Если первую свою задачу на территории Сербии – взятие Белграда – советские войска выполнили достаточно быстро и относительно легко, то в случае со второй – отсечением армейской группы «Е» от путей отступления в Хорватию – дело обстояло гораздо сложнее. При этом в составе войск, противостоявших удару Красной армии на запад, оказались несколько отдельных групп РКвС, на начало второй декады октября разбросанных от Чачака на северо-западе до Ниша на юго-востоке. Среди них был III батальон 4-го полка (усиленный учебной командой и противотанковым взводом), продолжавший нести охрану участка железной дороги Сталач – Ниш. Активные боевые действия для него начались 10 октября, когда несколько охраняемых станций были атакованы III Сербской бригадой НОАЮ.
По воспоминаниям майора Трескина, сообщения о нападениях стали поступать практически одновременно в 11.00. Гауптман Иван Патаридзе докладывал, что он с основными силами своей 11-й роты окружен на станции Джунис, боеприпасы заканчивались. Трескин приказал держаться сколько возможно, а затем отходить через Крушевац на Кральево. Первый натиск был отбит – 3-й партизанский батальон не смог сломить сопротивление защитников и, потеряв двух убитых и трех раненых, отступил, ограничившись уничтожением 70 м дорожного полотна и повреждением ближайшего моста. Но в конечном итоге гарнизон Джуниса был вынужден отойти к Кральево (точные обстоятельства установить не удалось).
Иной была ситуация южнее: станция в Донья Любеше была захвачена 4-м батальоном бригады ценой ранения одного повстанца. Охрана объекта из состава 10-й роты потеряла несколько человек ранеными, включая лейтенанта Владимира Шатилова, а когда закончились патроны, вплавь отошла на другой берег Моравы. По партизанским данным, в здании станции остались шесть трупов, был захвачен один пленный, несколько итальянских винтовок и униформа итальянского образца. Взвод 11-й роты, оборонявший следующую станцию Корман, израсходовав патроны, также переплыл Мораву и оставил объект 1-му батальону повстанцев
[820].
