Психолог призналась, что как будто в одночасье каждого охватила тревога или схожие с ней расстройства. На вопрос о возможных причинах такого изменения она без раздумий ответила, что они как-то связаны с доступом к смартфонам и социальным сетям. Специалист отметила, что студенты нового поколения в постоянной спешке читали и отсылали сообщения. Казалось очевидным, что на мозги новоиспеченных студентов каким-то образом влияло вездесущее общение.
Несколько лет спустя опасения подтвердила профессор психологии Государственного университета в Сан-Диего Джоан Твендж, один из главных мировых экспертов по поколенческим отличиям среди американской молодежи. В статье, напечатанной в журнале Atlantic в сентябре 2017 года, Твендж утверждала, что исследует поколенческие изменения более двадцати пяти лет и они всегда были довольно стабильными. Но начиная с 2012 года она заметила сильное изменение в параметре эмоционального состояния подростков:
Мягкие изгибы графиков, отмечавших связь поведенческих черт с годом рождения, превратились во вздымающиеся горы и угловатые склоны, так как многие отличительные характеристики поколения миллениалов начали исчезать. В моих предыдущих исследованиях поколений начиная с 1930-х годов я никогда не видела ничего подобного
.
Молодые люди, рожденные между 1995 и 2012 годами, группа, которую Твендж назвала «iПоколением», сильно отличалась от своих предшественников — миллениалов. Одно из самых значимых и тревожных изменений связано с психологическим здоровьем iПоколения. «Уровень подростковой депрессии и суицидальности резко взлетел, — пишет Твендж, и это во многом связано с массовым увеличением числа тревожных расстройств. — Я не преувеличиваю, когда говорю, что iПоколение находится на грани самого ужасного кризиса психического здоровья за несколько десятилетий»
.
Эти изменения точно совпадают с моментом, когда владение смартфоном стало повсеместным элементом жизни. Вчерашние дети не помнят времени, когда они не имели постоянного выхода в интернет. За это они расплачиваются своим психологическим комфортом. «Это ухудшение во многом связано с их телефонами», — заключила Твендж
.
Начав исследовать проблему подростковой тревожности для журнала New York Times Magazine, журналист Бенуа Денизе-Льюис пришел к тому же выводу. «Тревожные подростки существовали и до Instagram, — пишет он, — но многие родители говорили мне о том, как их волнуют цифровые привычки их детей — они постоянно отвечают на сообщения, пишут в социальных сетях, пристально следят за отредактированными постами своих знакомых. Все эти факторы отчасти виновны в страданиях подростков»
.
Денизе-Льюис предположил, что сами подростки наверняка отбросят эту теорию, усмотрев в ней обыкновенные родительские назидания, но он ошибся. «К моему удивлению, тревожные подростки соглашались со мной», — с удивлением заметил он
. Студент университета в интервью журналисту в местном центре по борьбе с тревожностью объяснил: «Социальные сети — всего лишь инструмент, но он превратился во что-то, без чего мы не можем жить, и это сводит нас с ума».
В своей статье Денизе-Льюис привел фрагмент интервью с Джин Твендж, которая призналась, что сначала держала смартфоны вне подозрений: «Мне казалось, что это слишком простое объяснение для столь негативных психологических изменений у подростков»
, — но потом она пришла к выводу, что это объяснение — единственное, соответствующее времени изменений. Множество потенциальных «виновников», начиная со стрессовых ситуаций и заканчивая повышенной учебной нагрузкой, присутствовали в подростковой жизни и до взлета уровня тревожности, начавшегося примерно в 2011 году. Единственным фактором, также «выросшим» в этот период времени, стало число молодых людей, имеющих смартфоны.
«В росте проблем подросткового психологического состояния виновны социальные сети и смартфоны, — сказала Твендж. — Как только у нас появится больше данных, мы сможем вынести приговор»
. Чтобы подчеркнуть необходимость нового исследования, Твендж озаглавила свою статью для Atlantic прямым вопросом: «Уничтожили ли смартфоны целое поколение?»
Возвращаясь к аналогии с лакмусовой бумажкой, констатируем, что проблемы iПоколения являются предостережением об опасностях нехватки одиночества. Когда люди теряют возможность уединиться, страдает их психическое здоровье. Эта идея заслуживает подробного рассмотрения. Подростки больше не умеют обдумывать и понимать свои эмоции; размышлять над тем, кто они; выстраивать прочные отношения; давать мозгам передохнуть от постоянного общения, к которому не готовы физически, или направить свою энергию на другие важные повседневные задачи. Не стоит удивляться, что дефицит уединения заканчивается плохо.
Большинству взрослых удается удержаться от постоянного общения, практикуемого представителями iПоколения, но, задумавшись о более мягких формах нехватки одиночества, вызванных смартфонами и распространенными среди всех возрастных групп, вы придете к пугающим выводам. Как я понял из разговоров с моими читателями, многие приняли фоновый шум тревоги за новую данность их жизней. Объясняя свое состояние, они вспоминали о последних кризисах, будь то рецессия 2009 года или спорные выборы 2016 года, либо вовсе пытались сослаться на обычные страхи взрослой жизни. Но, начав исследовать позитивные стороны времени, проведенного в одиночестве, и встречаясь с пугающими эффектами нехватки этого состояния, быстро приходишь к простому выводу: человек нуждается в уединении, а в последние годы, даже не подозревая этого, мы систематически исключали этот важный ингредиент из нашей жизни.
Другими словами, люди не созданы для постоянного общения.
Хижина с выходом в интернет
Думаю, что вы согласились с моим утверждением: одиночество необходимо для человека. Следующим вопросом будет: как найти возможность побыть наедине с собой в нашем мире, полном связей и общения? Чтобы ответить на него, мы можем вновь обратиться к идеям Торо.
Осознанный уход Торо в лес — классический пример уединения. Его книга об этом опыте полна длинных абзацев, описывающих одиночество автора и его наблюдения за неспешными ритмами природы. (Вы измените свое представление о льде на прудах после прочтения долгих рассуждений Торо на тему колебаний его свойств на протяжении зимы.)
Но в десятилетия, последовавшие за изданием книги, критики неустанно атаковали мифологию «Уолдена», отнюдь не считая ее верхом самоизоляции. Например, историк Мейнард перечислил в своем эссе от 2005 года все те вещи, которые помогали Торо поддерживать связь с цивилизацией. Оказалось, что хижина Торо была построена не в лесу, а на расчищенной поляне у кромки леса вблизи от общественной дороги. Торо находился лишь в тридцати минутах ходьбы от своего родного города Конкорд, куда он регулярно направлялся, чтобы хорошо поесть или пообщаться со знакомыми. Друзья и родственники часто навещали его в хижине, и пруд Уолден был далек от безмятежного оазиса (как и сейчас), довольно много народу приходили искупаться в нем или позагорать на солнце на его берегах.
Впрочем, как объясняет Мейнард, Торо не делал секрет из сложного смешения уединения и общения. В некотором смысле в этом и состояла его задача. «Торо не намеревался жить в полной глуши — он хотел найти дикую природу в пригороде», — писал Мейнард
.
