– И оно изменилось?
– Да, но не к лучшему, – скривился Адам.
– Что вы узнали, когда вернулись в субботу?
– Кэти родила от меня ребенка. – Он сглотнул. – И ребенок умер.
– Вероятно, узнав об этом, вы очень расстроились?
– Да, это так, – ответил Адам.
– Какая была ваша первая реакция?
– Я хотел поехать к Кэти. Я был уверен, что она так же огорчена, как и я, если не больше. Думал, мы сможем помочь друг другу.
– Знали ли вы в тот момент, что Кэти обвиняют в убийстве ребенка?
– Да.
– Вы узнали, что ваш ребенок мертв и что Кэти подозревают в его убийстве, но тем не менее вы хотели поехать к ней, чтобы дать и получить утешение?
– Мисс Хэтэуэй, – сказал Адам, – Кэти не убивала нашего ребенка.
– Почему вы так в этом уверены?
Адам опустил глаза:
– Потому что я писал диссертацию на эту тему. Любовь – это мощнейшая энергия. Мы с Кэти любили друг друга. Но мы не могли любить друг друга в моем мире, как и в ее мире тоже. И вся эта любовь, вся эта энергия должна была во что-то перейти. Она перешла в нашего ребенка. – Его голос пресекся. – Если даже мы не могли принадлежать друг другу, нам обоим мог принадлежать этот ребенок.
– Если вы так ее любили, – спросил Джордж в ходе перекрестного допроса, – то почему не писали ей?
– Я писал. Писал каждую неделю, – ответил Адам.
Сквозь опущенные ресницы он посматривал на Элли Хэтэуэй. Она заранее попросила его не говорить о письмах, так и не дошедших до Кэти, потому что тогда выяснилось бы, что Джейкоб не хотел, чтобы сестра связывала свое будущее с Адамом, – удар против защиты несчастного любовника.
– Значит, за все время переписки она так и не сообщила вам, что беременна?
– Насколько я понимаю, она никому об этом не говорила.
Джордж поднял брови:
– А не могло ли быть причиной ее скрытности то, что она не так трепетно, как вы, относилась к вашему роману?
– Нет, этого не…
– Или, может быть, она пустилась в ту дикую авантюру, а теперь намерена вернуться к своему амишскому бойфренду – и концы в воду.
– Вы ошибаетесь.
– Может быть, она не сказала вам, потому что планировала избавиться от ребенка.
– Она бы этого не сделала! – уверенно произнес Адам.
– Извините, если я чего-то не понял, но вы были в коровнике в ту ночь, когда она родила?
– Вы знаете, что не был.
– Тогда вы не можете сказать наверняка, что произошло на самом деле.
– По той же логике, вы тоже не можете, – заметил Адам. – Но есть нечто, что я знаю, а вы – нет. Я знаю ее мысли и чувства. Я знаю, что она не убила бы нашего ребенка. Не имеет значения, присутствовал я при рождении или нет.
– О, это верно. Вы… как вы это назвали? Охотник за привидениями. Вам необязательно видеть события, чтобы поверить в них.
Адам направил на прокурора пристальный взгляд:
– Может быть, вы поняли это наоборот. Может, просто я верю в то, что невидимо для вас.
Элли осторожно закрыла дверь в кабинет судьи и направилась к Кэти.
– Послушай, – с тревогой начала она, – я знаю, что ты хочешь сказать. Мне не стоило без предупреждения звать его. Следовало сказать тебе, как только я узнала, где находится Адам. Но, Кэти, присяжным нужно было узнать об отце твоего ребенка, чтобы осознать, что эта смерть стала несчастьем. Им надо было увидеть, как подействовало на тебя появление Адама. У них должно возникнуть сочувствие к тебе, чтобы они захотели оправдать тебя по любой причине, какую им удалось бы найти. – Она сложила на груди руки. – Как бы то ни было, прости меня… – Но Кэти отвернулась, и Элли попыталась разрядить ситуацию. – Я попросила у тебя прощения. Я подумала, если ты покаешься, тебя простят и примут обратно в общину.
Кэти подняла на нее глаза.
– Это принадлежало только мне, – тихо сказала она. – Воспоминание об этом было единственным, что у меня осталось. А ты меня выдала.
– Я сделала это ради твоего спасения.
– Кто сказал, что я хотела, чтобы меня спасали?
Не говоря больше ни слова, Элли снова подошла к двери.
– Я кое-кого тебе привела, – сказала она и повернула ручку двери.
Там со смущенным видом стоял Адам, сжимая и разжимая руки, висевшие вдоль туловища. Кивнув ему, Элли вышла и закрыла за собой дверь.
Смахивая слезы, Кэти поднялась. Ему стоило лишь раскрыть объятия, и она бросилась бы в них. Ему стоило лишь раскрыть объятия, и все вернулось бы на круги своя.
Он сделал шаг вперед, и Кэти бросилась к нему. Объятия, поцелуи, нежные слова. Кэти прижалась к нему ближе, почувствовав, как ей в живот упирается что-то твердое, как неопровержимое доказательство существования ребенка.
Адам тоже почувствовал. Она поняла это по тому, как он отодвинулся от нее, оставшись на расстоянии вытянутой руки.
– Я писал тебе, но твой брат не передавал тебе мои письма.
– Я бы тебе сказала, – откликнулась она. – Просто не знала, где ты был.
– Мы бы его любили, – горячо произнес Адам, то ли утверждая, то ли спрашивая.
– Конечно любили бы.
Он погладил ее по голове, задев за край каппа.
– Что произошло? – прошептал он.
Кэти замерла:
– Не знаю. Я уснула, а когда проснулась, ребенка не было.
– Понимаю, что так ты сказала своему адвокату. И полиции. Но здесь сейчас я, Кэти. Это наш сын.
– Я говорю тебе правду. Я не помню.
– Ты там была! Надо вспомнить!
– Но я не помню! – вскрикнула Кэти.
– Надо вспомнить, – хрипло произнес Адам, – потому что меня там не было. А я должен знать.
Кэти сжала губы и упрямо качнула головой. Потом опустилась на стул и наклонилась вперед, скрестив руки на животе.
Адам взял ее руку и поцеловал костяшки пальцев.
– Мы разберемся с этим, – сказал он. – После суда все как-то разъяснится.
Его голос омывал ее, духовно очищая, как на причастии в церкви. Как же ей хотелось верить ему! Подняв к Адаму лицо, она закивала.
В глазах Адама что-то промелькнуло – неуловимая тень сомнения. Но ведь он сказал, что любит ее. Сказал это присяжным. Он мог бы не признать этого в суде, но здесь, наедине, мог задаться вопросом: не в том ли причина того, что Кэти не может вспомнить о случившемся с ее ребенком, что она совершила нечто ужасное?
Адам нежно ее поцеловал, и Кэти удивилась, что можно быть невероятно близкой к человеку и все же иногда чувствовать, как под ногами у тебя разверзается пропасть.
