– У нас родятся другие дети, – сказал он те единственные слова, которые Кэти было нестерпимо слышать.
Она дотронулась до его щек, скул и мягкого изгиба уха.
– Прости, – сказала она, сама не понимая, за что извиняется.
– Ты не виновата, – пробормотал он.
– Адам…
Прикасаясь пальцем к ее губам, он покачал головой:
– Не говори ничего. Не сейчас.
У нее заныло в груди, и стало трудно дышать.
– Я хотела сказать тебе, что он был похож на тебя, – прошептала она. – Хотела сказать, что он был красивый.
Адам вышел из кабинки туалета и стал мыть руки. Его голова была заполнена мыслями о Кэти, о суде, об их ребенке. Краем глаза он заметил другого мужчину, подошедшего к раковине рядом с ним.
Их глаза встретились в зеркале. Адам увидел широкополую черную шляпу, простые брюки, подтяжки, бледно-зеленую рубашку. Адам не встречал этого мужчину раньше, но догадался, кто это, по тому, как белокурый гигант не мог оторвать глаз от Адама.
«Это тот, с кем она была до меня», – подумал Адам.
Его не было в зале суда – Адам запомнил бы его. Возможно, он не присутствовал там по религиозным соображениям. Возможно, он ждал своей очереди, чтобы выйти на свидетельскую трибуну.
Возможно, как предположил прокурор, после отъезда Адама он взял на себя заботу о Кэти.
– Извините, – с сильным акцентом произнес блондин, потянувшись к дозатору жидкого мыла.
Адам вытер руки бумажным полотенцем, спокойно кивнул мужчине и бросил смятую бумагу в мусорное ведро.
Распахнув дверь из туалета в шумный коридор, он оглянулся назад. Амиш, потянувшись за бумажным полотенцем, стоял на том же месте, где секунду назад был Адам.
Повернув ручку двери, Сэмюэл вошел в крошечный кабинет, где, как сказала Элли, он найдет Кэти. Да, она сидела там, склонив голову, как поникший одуванчик, над уродливым пластмассовым столом. Он сел напротив нее, поставив локти на стол.
– Ты в порядке?
– Да. – Кэти вздохнула и потерла глаза. – В порядке.
– Как и мы все.
Кэти слабо улыбнулась:
– Скоро выступаешь свидетелем?
– Элли так сказала. – Он помолчал. – Элли говорит, она знает, что делает. – Сэмюэл поднялся, чувствуя себя неловко в таком тесном помещении. – Элли сказала, что я должен привести тебя обратно.
– Что ж, не станем ее разочаровывать, – язвительно произнесла Кэти.
Сэмюэл нахмурил брови.
– Кэти… – только и произнес он, и она вдруг почувствовала себя мелкой и злой.
– Я зря это сказала, – призналась она. – Последнее время я сама себя не узнаю.
– Ну а я узнаю, – сказал Сэмюэл так серьезно, что она улыбнулась.
– Слава Богу!
Кэти не нравилось быть в суде, вдали от родительского дома, однако от сознания того, что Сэмюэл тоже чувствует себя не в своей тарелке, ей становилось немного легче.
Он с улыбкой протянул ей руку:
– Пойдем.
Кэти взяла его за руку. Сэмюэл помог ей подняться со стула и вывел из комнаты. Они рука в руке прошли по коридору и, войдя через двойные двери в зал суда, подошли к столу адвоката, и ни один не подумал отпустить руку.
Глава 16
Элли
В ночь перед слушанием свидетельских показаний по защите Кэти мне приснился сон, в котором Куп выступал свидетелем. Я стояла перед ним в зале суда, и там не было никого, кроме нас двоих. За моей спиной, как темная пустыня, простиралась отполированная галерея. Я открыла рот, чтобы задать ему вопрос по поводу лечения Кэти, но вместо этого изо рта у меня, будто птичка, вылетел другой вопрос: «Будем ли мы счастливы через десять лет?» Оцепенев, я сжала губы и стала ждать ответа свидетеля, но Куп просто пялился в пол. «Мне нужен ответ, доктор Купер», – нажимала я. Подойдя к свидетельской трибуне, я увидела лежащего у него на коленях мертвого ребенка Кэти.
Допрос Купа в качестве свидетеля оценивался высоко по моей шкале дискомфорта, скажем как депиляция воском в зоне бикини. Было нечто странное в том, что человека сажают передо мной и запирают в клетке, отдавая его мне на милость и заставляя отвечать на любые мои вопросы и тем не менее понимать, что заданные вопросы – вовсе не те, ответы на которые мне действительно нужны. К тому же между нами возник новый подтекст – все то недосказанное, что всплыло в кильватере знания о моей беременности. Оно обволакивало нас наподобие бледного неспокойного моря, поэтому, увидев Купа и слушая его, я не могла доверять точности своих ощущений.
Куп подошел ко мне за несколько минут до своего выхода на свидетельскую трибуну. Засунув руки в карманы, он с уверенным видом поднял подбородок:
– Я хочу, чтобы на время дачи моих показаний Кэти не было в зале суда.
Рядом со мной в тот момент Кэти не было, я только что послала за ней Сэмюэла.
– Почему?
– Потому что я отвечаю за Кэти прежде всего как за пациентку, и после твоего последнего трюка с Адамом, полагаю, ей будет очень тяжело слушать мой рассказ о произошедшем.
Я сложила в стопку лежащие передо мной бумаги:
– Это очень плохо, потому что мне нужно, чтобы присяжные видели, как она расстроена.
Его шок был почти осязаемым. Что ж, отлично! Может быть, таким образом я покажу ему, что я не та женщина, какой он меня считал. Обратив на него холодный взгляд, я добавила:
– Весь смысл в том, чтобы вызвать к ней сочувствие.
Я ожидала, что он станет спорить, но Куп просто стоял, уставившись на меня, и под его взглядом я заерзала на стуле.
– Ты не такая жесткая, Элли, – наконец сказал он. – Можешь больше не притворяться.
– Это не про меня.
– Конечно про тебя.
– Зачем ты так?! – воскликнула я с досадой. – Сейчас мне не это нужно.
– Это именно то, что тебе нужно, Эл.
Куп протянул ко мне руку и осторожно расправил лацкан моего пиджака, отчего мне вдруг захотелось заплакать.
Я глубоко вдохнула:
– Кэти останется, вот так. А теперь, извини, мне нужно несколько минут.
– Эти несколько минут, – мягко произнес Куп, – они зачтутся.
– Ради бога, я в середине судебного процесса! Чего ты ждешь?
Ладонь Купа соскользнула с моего плеча и замерла на локте.
– Того дня, когда ты оглянешься по сторонам, – ответил он, – и увидишь, что многие годы была одна.
– Зачем вас вызвали к Кэти?
Куп замечательно смотрелся на свидетельской трибуне. Не то чтобы я оценивала свидетелей по тому, как сидит на них костюм, но Куп держался свободно и спокойно, улыбаясь Кэти, чего не могли не заметить присяжные.
