– От моего беспокойства ничего не ускорится.
– Ну а я все время об этом думаю, – призналась я. – Если бы меня обвинили в убийстве, то вряд ли бы я мыла чьи-то окна.
Кэти повернулась ко мне, обратив на меня чистый умиротворенный взгляд, который буквально приковывал к себе:
– Сегодня Энни нужна помощь.
– Завтра она может понадобиться тебе.
Кэти выглянула в сверкающее окно, за которым женщины выгружали из багги принадлежности для уборки.
– Тогда завтра все эти люди придут ко мне на помощь.
Я оставила при себе сомнения, понадеявшись, что она права, потом встала и повесила свою тряпку на край ведра:
– Скоро вернусь.
Кэти спрятала улыбку. В последнее время мои бесконечные походы в туалет стали предметом привычной шутки. Но минуту спустя мне стало не до шуток, когда, сидя на унитазе и посмотрев вниз, я поняла, что у меня кровотечение.
Сара управляла багги на пути в больницу общины – ту самую, куда на «скорой» привезли Кэти после родов. Сидя на тряском заднем сиденье, я пыталась убедить себя, что это нормально, что такое часто случается с беременными женщинами. Я прижимала кулаки к животу, стараясь унять спазмы, а Кэти с Сарой сидели на переднем сиденье, шепотом переговариваясь по-немецки.
Меня отвезли в отделение скорой помощи, и со всех сторон на меня посыпались вопросы. Беременна ли я? Знаю ли я свой срок? Медсестра, стоя у края ширмы, обратилась к Кэти и Саре:
– Вы родственники?
– Нет, друзья, – ответила Кэти.
– Тогда попрошу вас подождать снаружи.
Сара успела переглянуться со мной:
– Все будет хорошо.
– Пожалуйста, – прошептала я. – Пусть Куп приедет.
У врача были руки пианиста, его длинные белые пальцы скользили по моей коже, как лепестки цветов.
– Мы сделаем анализы крови для подтверждения вашей беременности, – сказал он. – Затем проведем УЗИ, чтобы понять, что происходит.
Я приподнялась на локтях.
– Что происходит? – спросила я с бо́льшим нажимом, чем следовало. – У вас должны быть какие-то соображения.
– Ну, кровотечение достаточно сильное. Исходя из даты ваших последних месячных, вы, скорее всего, на десятой неделе. Возможно, это внематочная беременность, что очень опасно. Если нет, ваш организм мог начать самопроизвольное прерывание беременности. – Он взглянул на меня. – Выкидыш.
– Вы должны это остановить, – невозмутимо произнесла я.
– Не можем. Если кровотечение ослабнет или остановится само собой, то это хороший знак. Если нет… что ж… – Пожав плечами, он повесил стетоскоп себе на шею. – Скоро узнаем больше. Просто постарайтесь расслабиться.
Я кивнула и откинулась назад, стараясь не плакать. Слезы мне не помогут. Я лежала не шевелясь и прерывисто дышала. Я не должна потерять этого ребенка. Не должна.
Лицо Купа было призрачно-бледным, когда специалист по УЗИ смазывал мне живот гелем и прижимал к моей коже что-то похожее на микрофон. На экране компьютера клин помех начал трансформироваться в круглые шарики, которые перемещались и меняли форму.
– Ну вот, – сказал техник, отмечая графическими стрелками самый маленький кружок.
– Что ж, беременность не в маточной трубе, – сказал врач. – Увеличьте.
Техник увеличил участок. Это совсем не было похоже на ребенка, а напоминало белый зернистый завиток с черной точкой посередине. Я повернулась к врачу и технику, но они не произносили ни слова. Они всматривались в экран, во что-то, очевидно, очень плохое.
Техник еще немного поводил щупом по моему животу.
– А… – наконец сказал он.
Черная точка ритмично пульсировала.
– Это биение сердца, – пояснил врач.
– Это хорошо, правда? – Куп схватил меня за руку. – Значит, все нормально?
– Мы не знаем, отчего происходит выкидыш, доктор Купер, это случается примерно с третью беременностей на ранних сроках. Обычно это бывает из-за того, что эмбрион нежизнеспособен, так что это к лучшему. У вашей жены сохраняется сильное кровотечение. Все, что мы можем сейчас сделать, – отправить ее домой в надежде, что в следующие несколько часов ситуация изменится в лучшую сторону.
– Отправить домой? Вы просто хотите отправить ее домой?
– Да. Вам надо соблюдать постельный режим. Если кровотечение не прекратится к утру или спазмы усилятся, приезжайте назад.
Я уставилась на экран, в оцепенении глядя на маленький белый кружок.
– Но сердцебиение, – настаивал Куп. – Это позитивный знак.
– Да. К сожалению, кровотечение очень сильное.
Врач и техник вышли из комнаты. Куп опустился на стул перед диагностическим столом и положил ладонь мне на живот. Я накрыла его руку своей ладонью.
– Я не отпущу этого ребенка, – твердо сказала я.
А потом расплакалась.
Куп хотел отвезти меня к себе домой, но это было слишком далеко. Сара настояла, чтобы мы вернулись на ферму, где она могла бы присмотреть за мной.
– Конечно, вы тоже оставайтесь, – сказала она Купу, и тогда он согласился.
Он отнес меня на руках в нашу с Кэти комнату и бережно положил на кровать.
– Вот так, – сказал он, поправляя подушки у меня под головой. – Так удобно?
– Отлично. – Взглянув на него, я попыталась улыбнуться.
Он сел на край кровати и сплел пальцы с моими:
– Может быть, в этом нет ничего страшного.
Я кивнула. Куп теребил в руках край одеяла, глядя на тумбочку, окно, пол, куда угодно, но только не на меня.
– Куп, – сказала я, – окажи мне услугу.
– Все, что угодно.
– Я хочу, чтобы ты позвонил судье Ледбеттер. Сообщи ей о том, что происходит, просто на всякий случай.
– Ради бога, Элли, тебе даже думать об этом сейчас не надо.
– Ну а я думаю. И хочу, чтобы ты это сделал.
– Я тебя не оставлю, – покачал головой Куп.
Я прикоснулась к его руке, прошептав слова, которые ни один из нас не хотел бы услышать:
– Ты ничего не сможешь поделать.
Я отвернулась и секунду спустя услышала его шаги, когда он выходил из комнаты. Но вскоре дверь снова открылась. Ожидая увидеть Купа, я открыла глаза и увидела Сару, которая наливала из кувшина воду в стакан.
– О… – проговорила я. – Спасибо.
Она пожала плечами:
– Мне жаль, что так получилось, Элли.
Я кивнула. Что бы она ни чувствовала, видя у себя в доме еще одну незамужнюю будущую мать, у нее хватило великодушия проявить ко мне сочувствие.
