Дверь открыла обвиняемая. Ее дружелюбная улыбка поблекла, потом исчезла окончательно.
– Да?
– Я… хм… приехал повидать Элли.
Кэти скрестила руки на груди:
– Сейчас она не принимает посетителей.
Из-за спины девушки послышался голос:
– Это неправда! Приму любого. Если это курьер единой службы доставки посылок, впусти его!
Джордж поднял брови, и Кэти распахнула дверь-ширму, впуская его. Он пошел вслед за ней через дом, удивительно напоминающий его собственный. В гостиной на диване лежала Элли с наброшенным на ноги шерстяным вязаным покрывалом.
– Знаешь, – сказал он, – ты совершенно по-другому выглядишь в пижаме. Как-то мягче.
– Вот почему я редко надеваю ее на судебный процесс, – рассмеялась Элли. – Это светский визит?
– Не совсем. – Джордж многозначительно взглянул на Кэти, та посмотрела на Элли, а затем ушла в другую комнату. – У меня есть к тебе предложение.
– Какой сюрприз, – сухо произнесла Элли. – Что, присяжные заставили тебя паниковать?
– Почему же – нет. По сути, мне кажется, это ты как раз паникуешь, и у меня в данный момент рыцарственные побуждения.
– Ты настоящий Ланселот, Джордж. Ладно, давай послушаем.
– Она признает себя виновной, – начал Джордж. – Договоримся на срок от четырех до семи лет.
– Ни за что! – Элли ощетинилась, но потом вспомнила о Кэти у пруда. – Я подумаю о nolo
[19] и предложу от двух до четырех в качестве ответного иска, если ты позволишь мне отстаивать меньший срок.
Отвернувшись, Джордж посмотрел в окно. Больше всего на свете он хотел выиграть данное дело. Именно это поддержит его на следующих выборах. У него не было особого желания навечно упечь Кэти Фишер в тюрьму, а из слов Лиззи следовало, что община будет очень недовольна. В случае nolo, как предлагала Элли, обвиняемая не признает себя виновной, но все же будет осуждена. По сути дела, это означает, что хотя она и не совершала преступления, но понимает, что для вынесения приговора улик вполне достаточно, и принимает данный вердикт.
Для Кэти это означало, что она спасет свою репутацию и одновременно понесет наказание.
Для Элли это означало, что из протоколов будет удалено неожиданное признание ее клиентки в зале суда.
Для Джорджа это все же был вердикт о виновности.
Он снова подошел к Элли:
– Мне надо это обдумать. Если ее все-таки осудят, у нее будет уйма времени.
– Если, Джордж. Присяжные отсутствуют уже пять дней. Если они вернутся к нам, Кэти получит nada
[20].
Он скрестил руки на груди:
– Nolo. От трех до шести, с ответным иском.
– От двух с половиной до пяти, и сделка заключена. – Элли улыбнулась. – Разумеется, мне надо донести это до клиентки.
– Возвращайся к нам. – Джордж направился к двери, но задержался на пороге. – Послушай, Элли… мне жаль, что ты заболела.
Она сжала в руках покрывало:
– Ну, теперь все будет хорошо.
– Ага. – Джордж медленно кивнул. – Надеюсь, да.
Кэти сидела в коридоре у кабинета судьи, водя пальцами по гладким стыкам деревянной скамьи. Хотя сегодняшнее пребывание здесь было гораздо менее удручающим, чем на заседании суда, она все равно считала минуты до окончания.
– Я тебя искал.
Кэти подняла глаза на Адама, севшего рядом с ней.
– Джейкоб рассказал мне об иске по суду.
– Да. И теперь все будет закончено, – тихо произнесла она.
Оба они взвешивали эти слова, переворачивая их, как камешки, и снова складывая на место.
– Я возвращаюсь в Шотландию. – Он помедлил. – Кэти, ты могла бы…
– Нет, Адам. – Прерывая его, она покачала головой. – Не могла.
Проглотив комок в горле, Адам кивнул:
– Наверное, я все время это знал. – Он прикоснулся к изгибу ее щеки. – Но я знаю также, что все прошедшие месяцы ты была там со мной. – Кэти в недоумении взглянула на него, и он продолжил: – Иногда, просыпаясь, я замечал тебя в изножье кровати. Или видел твой профиль в очертаниях стены замка. Иногда, при благоприятном ветре, ты как будто звала меня по имени. – Взяв ее руку, он погладил каждый палец. – Я видел тебя более отчетливо, чем видел привидения. – Он поднес к губам ладонь Кэти, поцеловал середину и сложил ее пальцы. Потом плотно прижал кулак к ее животу. – Не забывай меня, – хрипло произнес Адам и во второй раз в жизни Кэти оставил ее.
– Рада, что вы пришли к соглашению, – сказала судья Ледбеттер. – Теперь поговорим о времени.
Джордж подался вперед:
– Мы сошлись на ответном иске, Ваша честь, от двух с половиной до пяти лет. Но, полагаю, важно помнить, что, независимо от принятого решения, до общества необходимо донести информацию о неонатициде.
– Мы сошлись на nolo, – уточнила Элли. – Моя клиентка не признается в этом преступлении. Она неоднократно повторяла, что не помнит, что именно произошло той ночью, но по различным причинам желает принять вердикт о виновности. Тем не менее речь не идет о закоренелой преступнице. Кэти имеет обязательства по отношению к своей общине и не способна на преступление. Осуждение ее на отсидку в исправительном учреждении означает, что она похожа на любого обычного преступника, хотя их даже сравнивать нельзя.
– Что-то подсказывает мне, мисс Хэтэуэй, что у вас созрело какое-то решение.
– Да, это так. Полагаю, Кэти – идеальный кандидат для программы электронного слежения.
Судья Ледбеттер сняла очки и потерла глаза:
– Мистер Каллахэн, мы покажем обществу пример, перенося это дело в суд и пригласив прессу. Не вижу необходимости в том, чтобы на фоне внимания со стороны прессы еще больше посрамить амишскую общину, отправив одного из них в Манси. Обвиняемая отбудет свой срок, но конфиденциально. Это можно назвать каким-то поэтичным правосудием. – Она нацарапала свою подпись на лежащей перед ней бумаге. – Приговариваю мисс Фишер к году ношения электронного браслета, – заявила судья Ледбеттер. – Дело закрыто.
Чулок надевался поверх пластмассового браслета, потому что она не сможет снять его в течение восьми месяцев. Он имел ширину три дюйма и был снабжен радиокомпасом. Если Кэти уедет из округа Ланкастер, объяснила Элли, браслет запикает и должностное лицо, осуществляющее надзор, найдет ее за несколько минут. Должностное лицо может в любом случае отыскать ее, просто так, без повода, чтобы удостовериться, что она старается избегать неприятности. Кэти формально становилась заключенной в штате, а это означало, что у нее нет прав. Но она могла остаться на ферме, жить своей жизнью, заниматься своими делами.
