– Я это сделаю.
Судья Горман повернулся к Элли, которая, произнеся эти слова, похоже, была удивлена не менее, чем он, когда их услышал.
– Это, безусловно, самоотверженно с вашей стороны, советник, но мы ищем члена семьи.
– Знаю, – с трудом сглотнув, сказала Элли. – Я ее кузина.
Глава 4
Элли
Когда поднялся Джордж Каллахэн и прорычал свой протест, мне пришлось подавить в себе желание поддержать внесенное им предложение. Господи, о чем только я думала? Я приехала в Ист-Парадайс вся измученная, меньше всего мне хотелось браться за дело этой девушки. И вот теперь я вызвалась стать надзирателем при Кэти Фишер. С недоумением слушала я, как судья возражает прокурору и устанавливает залог в двадцать тысяч долларов с ограничениями, тем самым приговаривая меня к тюрьме, которую я сама себе придумала.
Неожиданно передо мной оказались Фрэнк и Леда. Леда улыбалась сквозь слезы, а Фрэнк пристально смотрел на меня своими серьезными темными глазами.
– Элли, ты уверена, что хочешь этим заниматься? – спросил он.
– Конечно хочет, – ответила за меня Леда. – Ведь она спасает для нас Кэти.
Я мельком взглянула на девушку, по-прежнему сидевшую, съежившись, на стуле. Со времени нашей краткой интерлюдии в кладовке Кэти не произнесла ни слова. Она вскинула на меня глаза, и я заметила в них вспышку обиды. Я моментально внутренне ощетинилась. Неужели она думает, что я делаю это ради собственного удовольствия?
Я прищурилась, приготовившись высказаться напрямик, но меня остановило легкое прикосновение к плечу. Моего внимания ждала женщина в амишском одеянии – постаревшая, выцветшая копия Кэти.
– Моя дочь благодарит вас, – с запинкой сказала она. – Я тоже благодарю вас. Но мой муж не хочет, чтобы у нас жили Englischer.
Леда тут же набросилась на нее:
– Если уж епископ Эфрам сказал, что можно посоветоваться с английским адвокатом, то он наверняка одобрит выполнение тем же адвокатом условий внесения залога. И если вся община готова поступиться правилами ради благополучия Кэти, неужели ты, Сара, хоть раз не можешь поддержать людей, а не своего упрямого мужа?
За всю жизнь я ни разу не слышала, чтобы Леда повысила голос. И тем не менее в тот момент она практически кричала на сестру, которая съежилась под ее словами.
– Пойдем, Элли. – Леда взяла меня под руку. – Тебе нужно укладывать вещи. – И пошла к выходу из здания суда, на секунду остановившись и бросив взгляд через плечо на Сару и ее дочь. – Вы слышали судью? Кэти должна быть все время рядом с Элли. Пойдем.
Я позволила Леде вытащить меня из окружного суда, чувствуя на спине жгучий взгляд Кэти Фишер.
Дорога на ферму Фишеров шла вдоль ручья, который затем выходил в тыл участка, ограничивая с задней стороны их сотню акров. Этот мир был калейдоскопом цвета – ярко-зеленая с желтоватым отливом кукуруза, красные силосные башни и надо всем этим широкое голубое небо. Но больше всего меня поражал запах – смесь ароматов, узнаваемых, как и любой городской запах: лошадиный пот, цветущая жимолость, резкий дух вспаханной земли. Когда я, закрыв глаза, начинала глубоко дышать, происходило чудо – мне снова было одиннадцать, и я приехала сюда на лето.
Мы высадили Фрэнка и забрали мои чемоданы, а час спустя Леда повернула на длинную подъездную дорожку, ведущую к усадьбе Фишеров. Глядя в окно, я увидела двоих мужчин, едущих по полю на упряжке из волов. Животные тащили за собой огромную допотопного вида машину – одному Богу известно, что это было. Она, похоже, подбрасывала вверх кипы сена, разложенные на земле. Услышав скрип колес по гравию, рослый мужчина вскинул глаза, натянул вожжи и снял шляпу, чтобы вытереть пот со лба. Прикрыв глаза от солнца, он посмотрел в сторону автомобиля Леды и передал вожжи мужчине пониже ростом, сидевшему рядом с ним, а затем сорвался с места и припустил к фермерскому дому.
Он подоспел туда через десять секунд после того, как машина остановилась. Мы с Ледой вышли первыми, затем Кэти и Сара, сидевшие на заднем сиденье. Мужчина, широкий в плечах, со светлыми волосами, заговорил на не понятном мне языке. И я подумала, что английский, на котором Кэти так осторожно говорила перед судьей, не был ее родным языком, как и не был он родным для людей, у которых я намеревалась жить. Сара ответила мужчине на том же невразумительном языке.
Мои высокие каблуки вязли в гравии. Я стащила с себя жакет, в котором мне было жарко, и внимательно всмотрелась в мужчину, подошедшего поздороваться с нами.
Он был слишком молод для папаши из преисподни, заочно представленного в зале суда. Возможно, брат. Но тут я поймала его отнюдь не братский взгляд, направленный на Кэти. Взглянув на Кэти, я заметила, что та смотрит на него с тем же выражением.
Неожиданно в потоке речи возникло знакомое мне слово – мое имя. Смущенно улыбаясь, Сара указала на меня, а потом кивнула белокурому парню. Тот вынул из багажника мой чемодан и, поставив его на землю, протянул мне руку.
– Я Сэмюэл Стольцфус, – представился он. – Спасибо, что позаботились о моей Кэти.
Заметил ли он, как сжалась Кэти от слова «моя»? Заметил ли это кто-нибудь, кроме меня?
Услышав за спиной металлическое цоканье копыт и звон упряжи, я обернулась и увидела человека, заводящего лошадь в конюшню. У этого жилистого мускулистого мужчины была густая рыжая борода с еле заметной проседью. На нем были черные штаны и бледно-голубая рубашка с закатанными по локоть рукавами. Он мельком взглянул на нас, чуть нахмурившись при виде автомобиля Леды. Потом вошел в амбар и минуту спустя появился вновь.
Ни на кого не обращая внимания, он направился прямиком к Саре, тихо, но твердо заговорив с ней на их языке. Сара наклонила голову, как ветвь ивы под ветром. Однако Леда, сделав шаг вперед, стала ему возражать. Размахивая кулаками, она указывала на Кэти и на меня. В негодовании сверкая глазами, Леда подтолкнула меня вперед, под испытующие взгляды Аарона Фишера.
Мне приходилось наблюдать, как люди, услышав приговор о пожизненном заключении, впадали в ступор, я замечала пустоту в глазах свидетельницы, рассказывающей о ночи, когда на нее напали, но я никогда не видела такой отрешенности, как на лице этого мужчины. Он сдерживался, словно признавая, что от страданий распадется на тысячу осколков, словно мы были давними врагами и в глубине души он уже считал себя побежденным.
Я протянула ему руку:
– Приятно познакомиться.
Не ответив на мое приветствие, Аарон отвернулся. Потом подошел к дочери, и мир вокруг них исчез. Поэтому, когда он наклонился к Кэти и зашептал ей что-то со слезами на глазах, я опустила голову, чтобы не мешать им. Кэти кивнула и пошла к дому в обнимку с отцом.
Вслед за ними двинулись напряженные Сэмюэл, Сара и Леда, возбужденно переговариваясь на своем диалекте. Я стояла в одиночестве на подъездной аллее, ветерок трепал на спине мою шелковую блузку, солнце разукрашивало мне плечи новыми веснушками. Из конюшни доносились топот и ржанье лошади.
