Она шла по дорожке к пруду, на берегу которого я побывала днем. Я, прячась, шла за ней по пятам, чтобы видеть и слышать ее. Она села на маленькую кованую скамью, стоящую у большого дуба, и закрыла глаза.
Это опять хождение во сне? Или она с кем-то здесь встречается?
Не здесь ли проходили свидания Кэти и Сэмюэла? Не здесь ли был зачат ребенок?
– Где вы? – До меня донесся шепот Кэти, и я сразу поняла: первое, что она в здравом уме и вовсе не спит, и второе, что я понимаю ее слова. – Зачем это вы прячетесь?
Ясно, она знала, что я шла за ней. С кем еще она говорила бы по-английски?
Я вышла из-за ивы и встала перед Кэти:
– Я скажу тебе, зачем я прячусь, если ты сначала скажешь, зачем сюда пришла.
Кэти поднялась на ноги с пылающими от румянца щеками. У нее был такой испуганный вид, что я отступила назад, к пруду, замочив низ пижамных брюк.
– Сюрприз, – без выражения произнесла я.
– Элли! Что вы затеяли?
– Пожалуй, это будет мой вопрос. В дополнение к такому: кого ты ожидала здесь встретить? Может быть, Сэмюэла? Хотели договориться, как рассказывать вашу историю, пока я не успела расспросить его?
– Нет никакой истории…
– Ради бога, Кэти, перестань! Ты родила ребенка. Тебя обвинили в убийстве. Меня назначили твоим законным адвокатом, а ты посреди ночи тайком сбегаешь от меня. Я занимаюсь этими делами гораздо дольше тебя и знаю, что люди не хитрят, если им нечего прятать. И точно так же они не лгут, если им нечего прятать. Угадай, кто из нас проигрывает в обоих случаях? – По щекам Кэти катились слезы; собираясь с духом, я сложила руки на груди. – Тебе лучше начать говорить.
– Это не Сэмюэл, – покачала она головой. – Я с ним не встречаюсь.
– Почему я должна тебе верить?
– Потому что я говорю вам правду!
– Правильно! – фыркнула я. – Ты не встречаешься с Сэмюэлом, просто решила немного подышать свежим воздухом. Или это какая-нибудь полуночная амишская традиция, с которой мне следует познакомиться?
– Я пришла сюда не из-за Сэмюэла. – Она подняла на меня глаза. – Не могла уснуть.
– Ты с кем-то разговаривала. Думала, что он прячется.
Кэти мотнула головой:
– Она.
– Прошу прощения?
– Она. Я искала девочку.
– Хорошая попытка, Кэти, но тебе не повезло. Я не вижу здесь девочку. И парня тоже, но что-то мне подсказывает, что минут через пять здесь появится большой белокурый парень.
– Я искала свою сестру. Ханну. – Кэти помолчала. – Вы спите на ее кровати.
Я мысленно пересчитала всех, кого видела вчера. Другой молодой девушки я не видела, и трудно было поверить, что Леда ни разу не упоминала при мне сестру или брата Кэти.
– Как это получается, что Ханны не было за ужином? И она не молилась с вами вечером?
– Потому что… она умерла.
На этот раз, отступив назад, я угодила обеими ступнями прямо в воду.
– Умерла?
– Ja. – Кэти подняла ко мне лицо. – Она утонула здесь, когда ей было семь. Мне было одиннадцать, и мне поручили следить за ней, пока мы катались на коньках, но она провалилась под лед. – Кэти вытерла глаза и нос рукавом ночной рубашки. – Вы… вы хотели, чтобы я вам все рассказала, рассказала правду. Я прихожу сюда поговорить с Ханной. Иногда я даже вижу ее. Я никому о ней не говорила, потому что видеть призраков… ну, мама и папа подумают, что я совсем ferhoodled
[7]. Но она здесь, Элли. Да, клянусь вам!
– Вроде того, как ты клянешься, что не рожала того ребенка, – пробормотала я.
Кэти отвернулась от меня:
– Я знала, что вы не поймете. Единственный человек, кто понял, – это…
– Кто это был?
– Никто, – упрямо произнесла она.
Я раскинула руки в стороны.
– Ну, тогда позови ее. Эй, Ханна! – прокричала я. – Выходи поиграть! – Для вящей убедительности я немного подождала, потом пожала плечами. – Странно. Никого не вижу. Подумать только.
– Она не придет, пока вы здесь.
– Ну, это ведь так удобно, – заметила я.
– Говорю вам, я вижу Ханну, с тех пор как она умерла. – Потемневшие глаза Кэти светились воинственной убежденностью. – Слышу ее слова, когда налетает ветер. И вижу, как она катается на коньках прямо по пруду. Она настоящая.
– Полагаешь, я на это куплюсь? Буду думать, что ты приходишь сюда, потому что веришь в призраков?
– Я верю в Ханну, – уточнила Кэти.
– Сдается мне, ты веришь во многое такое, что не обязательно правдиво, – вздохнула я. – Возвращайся в постель, Кэти.
Бросив эти слова через плечо, я ушла, не дожидаясь, когда она пойдет следом.
Когда Кэти уснула, я на цыпочках вышла из комнаты, захватив с собой сумку. На крыльце я достала из сумки сотовый. Как ни странно, в округе Ланкастер была приличная сотовая связь – некоторые из прогрессивных амишских фермеров позволили возвести на своей земле вышки мобильной связи за цену, сводящую на нет потребность в выращивании озимых культур. Набрав несколько цифр, я услышала знакомый сонный голос:
– Да?
– Куп, это я.
Я почти воочию увидела его сидящим в кровати со сползшим на пол одеялом.
– Элли? Господи! После… чего? Двух лет?.. И ты звонишь мне… Боже правый, сейчас три часа ночи!
– Полтретьего. – Я знала Джона Джозефа Купера IV почти двадцать лет, со времени учебы в Пенсильванском университете. Не важно, когда я звоню, – он поворчит, но простит меня. – Послушай, мне нужна твоя помощь.
– О-о, значит, ты не просто поболтать позвонила в три часа ночи?
– Ты не поверишь, но я сейчас нахожусь в доме амишей.
– А… я так и знал. Ты никак не могла меня забыть и все бросила ради «простой» жизни.
– Куп, я забыла тебя десять лет назад! – рассмеялась я. – По сути, примерно в то время, когда ты женился. Я здесь занимаюсь поручительством клиентки, обвиненной в убийстве своего новорожденного. Хочу, чтобы ты оценил ее психическое состояние.
– Я не судебный психиатр, Элли, – медленно выдохнул он. – Просто заурядный провинциальный душевед.
– Знаю, но… я тебе доверяю. И мне это нужно не для протокола, а чтобы во всем разобраться.
– Ты мне доверяешь?
Я замерла, припоминая.
– Ну, более или менее. Более, когда дело не касается меня.
Куп помолчал:
– Можешь привезти ее в понедельник?
– Хм… Нет. Ей нельзя покидать ферму.
