– А когда ты проснулась, тебе нездоровилось?
Кэти мучительно покраснела:
– Немного.
– Та же головная боль и озноб?
– Нет… – Она опустила голову. – Пришли месячные.
– Кэти, кровотечение было сильнее обычного? – спросила я, и она кивнула. – Спазмы были?
– Немного, – призналась она. – Но это не помешало мне заняться хозяйством.
– Боли у тебя были?
– Вы имеете в виду в мышцах?
– Нет. Между ног.
Искоса взглянув на Купа, она пробормотала в мою сторону:
– Немного жгло. Но я подумала, это из-за простуды.
– Итак, – откашлявшись, сказал Куп, – ты встала и занялась хозяйством?
– Я принялась за завтрак, – ответила Кэти. – В коровнике что-то такое происходило, а потом приехала Englischer полиция, и мама заглянула на кухню и сказала, чтобы я приготовила для них еду. – Встав, она начала расхаживать по террасе. – Я пошла в коровник только тогда, когда Сэмюэл рассказал мне, что там случилось.
– И что ты увидела?
Ее глаза заблестели от слез.
– Крошечного ребеночка, – прошептала она. – Таких крохотулек я никогда не видела.
– Кэти, – мягко произнес Куп, – ты видела этого ребенка раньше? – (Она затрясла головой, словно пытаясь освободиться от ненужных мыслей.) – Ты его трогала?
– Нет.
– Он был во что-то завернут?
– В рубашку, – прошептала она. – Видно было только его личико, и, похоже, он спал. Так же выглядела Ханна в колыбели.
– Если ребенок был завернут и ты его не трогала… откуда ты знаешь, что это был мальчик?
Заморгав, Кэти посмотрела на Купа:
– Не знаю…
– Постарайся, Кэти. Постарайся вспомнить тот момент, когда ты поняла, что это мальчик.
Кэти затрясла головой и расплакалась сильнее:
– Нельзя со мной так! – Продолжая рыдать, она повернулась и убежала.
– Она вернется, – сказала я, глядя в ту сторону, куда убежала Кэти. – Но приятно, что ты беспокоишься.
Куп вздохнул и откинулся на спинку качелей.
– Я подтолкнул ее к краю, – сказал он. – Прикоснулся к тому миру, который существует у нее в голове. Ей придется замолчать или признать, что ее логика не работает. – Он повернулся ко мне. – Ты ведь считаешь ее виновной, да?
Впервые за время моего пребывания на ферме кто-то задал мне вопрос. Семья Фишер, их амишские друзья и родственники – все в общине, казалось, воспринимали обвинение Кэти в убийстве как нечто голословное, что приходится просто принять, но чему не следует верить. Однако передо мной была девушка, которую я совсем не знала, и – масса улик, влекущих за собой осуждение. Начиная с отчетов полиции и кончая моей недавней беседой с неонатальным патологоанатомом, все увиденное мной до сих пор предполагало, что Кэти либо прямо, либо косвенно была виновата в смерти своего ребенка. Сокрытие беременности было предумышленным. Страх потерять Сэмюэла, как и уважение родителей, страх отлучения от Церкви – это был мотив. Постоянное отрицание неопровержимых фактов – что ж, моя интуиция подсказывала мне, что для Кэти с ее воспитанием это был единственный путь справиться с чем-то, как она понимала, весьма скверным.
– У меня есть три варианта защиты, Куп, – сказала я. – Номер один: она это сделала и сожалеет, и я отдаю ее на милость суда. Но это означает, что она должна предстать перед судом для дачи показаний, и тогда они узнают, что она совсем не сожалеет – черт! – она даже не верит в совершение преступления. Номер два: она этого не делала, а сделал кто-то другой. Хорошая защита, но весьма маловероятная, если учесть, что роды были преждевременными и произошли в два часа ночи. И номер три: она это совершила, но находилась в состоянии диссоциации и не может быть признана виновной в преступлении, если в мыслях не была там.
– Ты считаешь ее виновной, – повторил Куп.
Я отвела взгляд:
– Считаю это единственным шансом вытащить ее.
Ближе к вечеру мы с Аароном пошли в коровник – я, чтобы поработать на компьютере, он – покормить коров. Вдруг он остановился подле меня. В коровнике витало ощущение чего-то надвигающегося. Одна из раздувшихся коров в загоне для отела заревела, из-под ее задних ног высовывалось крошечное копытце. Аарон проворно взял пару длинных резиновых перчаток и, войдя в загон, принялся тянуть за копытце, пока рядом со вторым копытцем не возникла маленькая белая мордочка. Аарон тянул и тянул, а я с изумлением смотрела, как со звуком сломанной печати из коровы выскочил окровавленный теленок.
Он, распростершись, приземлился на сено. Аарон опустился перед ним на колени и протер ему морду пучком соломы. Маленький нос сморщился, чихнул, и теленок задышал, стал подниматься, тычась носом в бок матери. Заглянув ему под ногу, Аарон ухмыльнулся.
– Телка, – объявил он.
Ну да, конечно. Кого он ожидал увидеть – кита?
Словно прочитав мои мысли, он рассмеялся.
– Телка, – повторил он. – Не бычок.
Стаскивая перчатки, Аарон поднялся на ноги:
– Ну что – сойдет за чудо?
Мать шершавым языком вылизывала влажные завитки на шкуре своего дитяти. Я как завороженная смотрела.
– Вполне сойдет, – пробормотала я.
Узнав, что Мэри Эш устраивает у себя спевку, Кэти опустилась передо мной на колени, упрашивая, чтобы я разрешила ей пойти.
– Мы можем пойти вместе, – сказала она на всякий случай, чтобы я согласилась. – Пожалуйста, Элли!
Из того, что она рассказывала мне и Купу, я знала, что это светская встреча. У меня появилась бы возможность увидеть, как Кэти общается с другими амишскими парнями, один из которых мог быть отцом ее ребенка. Итак, пять часов спустя я сидела рядом с Кэти на переднем сиденье багги, направлявшегося на спевку гимнов. Я и раньше ездила в багги Фишеров, но на заднем сиденье ехать было не так страшно. Вцепившись в край скамьи, я спросила Кэти:
– И давно ты управляешь багги?
– С тринадцати лет. – Поймав мой взгляд, она усмехнулась. – А что? Хочешь взять вожжи?
Сегодня Кэти была как-то по-особому оживлена, и я то и дело поглядывала на нее. Когда мы приехали, она привязала лошадь рядом с другими багги и мы вошли в амбар. Мэри поцеловала Кэти в щеку и прошептала ей что-то такое, от чего Кэти прикрыла рот рукой и засмеялась. Я попыталась слиться с фоном, разглядывая девушек с их розовыми лицами, в разноцветных платьях, парней с их неровно подстриженными челками и взглядами украдкой. Я чувствовала себя воспитательницей на вечере танцев в школе – строгой, требовательной и ужасно старой. А потом я увидела знакомое лицо.
Сэмюэл стоял в группе парней чуть постарше себя – как я предположила, крещеных, как и он, но пока неженатых. Повернувшись к Кэти спиной, он прислушивался к разговору другого парня – судя по всему, какой-то неприличной истории либо про толстую женщину, либо про лошадь. Парни разразились смехом, и Сэмюэл с легкой улыбкой отошел от них.
