При такой формулировке это звучало довольно глупо.
– Ну да.
– Тогда какая же у них работа?
– Это и есть их работа, – объяснила я.
Но теперь это показалось странным даже мне – по сравнению с повседневным существованием человека вроде Аарона Фишера, чья работа состоит в обеспечении пропитанием его семьи, какой смысл имеет перебрасывание мяча в зоне защиты? В этом смысле, какова значимость моей карьеры, если я зарабатываю на жизнь словами, а не руками?
– Не понимаю, – честно призналась Кэти.
И, находясь в тот момент на ферме Фишеров, я тоже не понимала.
Я в недоумении повернулась к Купу:
– Ты развелся из-за ссоры по поводу банка?
– Ну, может, не совсем. – В лунном свете сверкнули его зубы. – Может, это была капля, переполнившая чашу терпения.
Мы сидели наверху хитроумного приспособления, которое, как я видела однажды, Элам, Сэмюэл и Аарон тянули за упряжкой мулов и изо всех сил старались не порезать ноги. Из трех убийственных цевочных колес, закрепленных на основании, торчали страшные зубья-клыки. Все это представлялось мне орудием пытки, хотя Кэти сказала, что это всего лишь приспособление для ворошения скошенной травы – чтобы она лучше высохла перед упаковкой в кипы.
– Дай угадаю. Долг по кредитной карте. Она питала слабость к «Нейману Маркусу».
– Это был ее пароль для банкомата, – покачал головой Куп.
– Правда?! – рассмеялась я. – Она придумала для тебя какое-то обидное прозвище?
– Не знаю, что это было. Из-за этого и возникла ссора. – Он вздохнул. – Я забыл дома бумажник, а мы поехали на ужин. Нужно было взять деньги из банкомата, и я достал у нее из сумки карточку, чтобы самому сходить. Но когда я спросил у нее пароль, она не ответила.
– По совести говоря, – заметила я, – не разрешается никому сообщать свой пароль или пин-код.
– Вероятно, у тебя была клиентка, муж которой обчистил ее и сбежал в Мексику, верно? Суть в том, Элли, что я не такой. И никогда не был. А она никак не хотела уступить. Не доверяла мне в такой ерунде. Это заставило меня призадуматься о том, что еще она от меня скрывает.
Не зная, что сказать, я принялась теребить пуговицу на кардигане.
– Однажды – мы со Стивеном были вместе уже лет шесть – я простудилась. Он принес мне завтрак в постель – яйца, тост, кофе. Это было так мило, но он принес мне кофе со сливками и сахаром. А шесть лет подряд, каждый день, я сидела напротив него и пила черный кофе.
– И что ты сделала?
Я чуть улыбнулась.
– Горячо поблагодарила и встречалась с ним еще два года, – пошутила я. – А у меня был какой-то выбор?
– Выбор есть всегда, Элли. Просто ты не любишь выбирать.
Я сделала вид, что не слышу Купа. Вглядываясь в поле табака, я наблюдала за светлячками, украшающими зелень наподобие рождественских гирлянд.
– Это duvach, – сказала я, припоминая немецкое слово, которому научила меня Кэти.
– Меняешь тему, – заметил Куп. – Добрая старая Элли.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ты слышала меня, – ответил Куп. – Ты делаешь это уже много лет.
Прищурив глаза, я повернулась к нему:
– Ты понятия не имеешь, что я делала…
– Это, – перебил он меня, – не моя вина.
Я в раздражении сложила руки на груди:
– Понимаю, что это помеха для твоей профессиональной деятельности, однако некоторые люди предпочитают не копаться в прошлом.
– Все еще переживаешь из-за случившегося?
– Я?! – скептически рассмеялась я. – Для человека, сказавшего, что простил меня, ты чересчур занудствуешь по поводу нашей истории.
– «Простить» и «забыть» – два совершенно разных понятия.
– Ну, у тебя было двадцать лет, чтобы выкинуть все из головы. Может, тебе удастся это сделать, пока будешь занят с моей клиенткой.
– Ты действительно думаешь, что я дважды в неделю езжу к черту на рога, чтобы ради общественного блага поговорить с амишской девушкой? – Протянув руку, Куп дотронулся ладонью до моей щеки; я перевела дух, и весь мой гнев моментально испарился. – Я хотел увидеться с тобой, Элли. Хотел узнать, добилась ли ты того, к чему стремилась много лет назад.
Он сидел очень близко от меня, и я видела в его зеленых глазах золотистые искорки. Я кожей ощущала его слова.
– Ты пьешь черный кофе, – прошептал он. – Перед тем как лечь спать, сто раз проводишь щеткой по волосам. От малины у тебя бывает крапивница. Тебе нравится принимать душ после секса. Ты знаешь все слова песни «Paradise by the Dashboard Light», а в Рождество у тебя в карманах всегда есть четвертаки, которые ты раздаешь Сантам из Армии спасения. – Рука Купа скользнула к моему затылку. – Что я позабыл?
– Банкомат, – прошептала я. – Пароль моей карты.
Я в упоении наклонилась к нему. Пальцы Купа энергично разминали мне шею, и, закрыв глаза, я подумала, как много звезд там, в бездонном вечернем небе, и как в этом месте легко забыться.
Наши губы едва успели соприкоснуться, но мы тут же отпрянули друг от друга, испуганные звуком шагов по подъездной аллее.
Мы уже почти целую милю шли за Кэти следом, то и дело спотыкаясь и не произнося ни слова, чтобы она нас не заметила. Фонарик был только у нее, и мы испытывали явные неудобства. Куп держал меня за руку, сжимая каждый раз, когда хотел предупредить о ветке на нашем пути, камне или ямке на дороге.
Ни один из нас не произносил ни слова, но я не сомневалась, что Куп думает о том же самом: Кэти отправилась на встречу с человеком, которого я не должна была видеть. Эта погоня, в которой Сэмюэл участвовать не мог, должна была разоблачить отсутствующего неизвестного отца ее ребенка.
Я увидела фермерский дом, серой горой возвышающийся впереди, и подумала, не здесь ли живет любовник Кэти. Но Куп, прервав мои размышления, подтолкнул меня влево, в небольшой огороженный двор, куда только что вошла Кэти. Я не сразу сообразила, что небольшие белые камни были на самом деле надгробными плитами. Мы оказались на кладбище, где Сара с Аароном похоронили умершего младенца.
– О господи! – вырвалось у меня, и Куп прикрыл мне рот рукой.
– Просто наблюдай за ней, – прошептал он мне в ухо. – Может быть, стена скоро рухнет.
Мы опустились на корточки на некотором расстоянии от нее, и Кэти, казалось, ничего не замечает. Глаза у нее были широко раскрытые и немного остекленевшие. Она направила фонарик на другое надгробие и, опустившись на колени на свежую могилу, дотронулась до плиты.
На плите была надпись «Мертворожденный», как и говорила Леда. Я смотрела, как Кэти водит пальцем по каждой букве. Она склонилась над плитой – плачет? Я рванулась к ней, но Куп удержал меня.
