Кэти взяла что-то похожее на маленький молоток и стамеску и прикоснулась к плите. Стукнула один, два раза.
На этот раз Куп не смог меня удержать.
– Кэти! – позвала я и побежала к ней, но она не обернулась. Наклонившись над ней, я вырвала у нее из рук долото и молоток; по ее лицу струились слезы, но выражение лица было совершенно отсутствующим. – Что ты делаешь?
Кэти взглянула на меня пустыми глазами, потом вдруг в них мелькнуло что-то осмысленное.
– Ой! – взвизгнула она, закрывая лицо руками.
Ее тело безудержно затряслось. Куп подхватил ее на руки.
– Давай отведем ее домой, – сказал он.
Он пошел в сторону кладбищенских ворот, Кэти рыдала у него на груди.
Я наклонилась к могиле, подобрала молоток и долото. Кэти успела отбить часть гравировки на плите. Сара с Аароном расстроились бы, ведь они немало заплатили за это надгробие. Я прочитала оставшиеся буквы: «Мертвый».
– Может быть, это хождение во сне, – предположил Куп. – У меня были пациенты с нарушениями сна, навлекавшими беды на их жизни.
– Я две недели сплю с ней в одной комнате и ни разу не видела, чтобы она вставала хотя бы в туалет.
Я поежилась, и Куп обнял меня за плечи. Мы сидели на деревянной скамье, стоявшей на берегу пруда Фишеров, и я пододвинулась к нему чуточку ближе.
– Опять же, – рассуждал он, – может, она начинает осознавать произошедшее.
– Не вижу здесь логики. Почему признание своей беременности повлекло бы за собой намерение стереть надпись с надгробия?
– Я не говорил, что она призналась в этом себе. Я сказал, что она начинает воспринимать некоторые из доказательств, предъявляемых ей, и пытается примириться с ними. Подсознательно.
– А-а… То есть, если надгробия ребенка нет, ребенок никогда не существовал.
– Уловила. – Медленно выдохнув, он задумчиво произнес: – С этим пока все, Элли. Ты сможешь найти судебного психиатра, который поддержит тебя в защите по линии невменяемости.
Я кивнула, удивляясь, почему поддержка Купа не улучшила моего настроения.
– Ты ведь продолжишь беседы с ней?
– Угу. Я сделаю все, что смогу, чтобы смягчить падение, когда оно наступит. А оно приближается. – Ласково улыбнувшись, он добавил: – Как твой психиатр, должен сказать тебе, что ты слишком вникаешь в это дело.
Эти слова вызвали у меня улыбку.
– Мой психиатр?
– К вашим услугам, мэм. Не знаю, кого бы я лечил с бо́льшим удовольствием.
– Извини. Я не сумасшедшая.
– И все же… – Он поцеловал меня за ухом.
Повернув меня к себе, Куп прикоснулся губами к подбородку и щеке, потом чуть задержался на губах. Слегка ошеломленная, я поняла, что после всех этих лет, по прошествии всего этого времени я по-прежнему помню его – поцелуи в ритме азбуки Морзе, те места на моей спине и талии, к которым прикасались его ладони, ощущение его волос, когда я запускала пальцы в его шевелюру.
Его прикосновение пробудило воспоминания и наполнило меня новыми ощущениями. Мое сердце сильно колотилось у груди Купа, ноги переплелись с его ногами. В его объятиях мне снова было двадцать, и весь мир представлялся мне пиршественным залом.
Я заморгала, и неожиданно пруд вместе с Купом перестали расплываться у меня перед глазами.
– У тебя открыты глаза, – прошептала я прямо ему в рот.
Он погладил меня по спине:
– В последний раз, когда я их закрыл, ты исчезла.
Поэтому я тоже держала глаза широко открытыми, поразившись видом того, что и не чаяла увидеть: себя, вернувшуюся к исходной точке, и призрак девочки, бредущий по воде.
Я вновь прильнула к Купу. Призрак Ханны? Нет, не может быть.
– Что это? – пробормотал Куп.
Я прижалась к нему:
– Ты. Просто ты.
Глава 9
Иногда, когда Джейкоб Фишер сидел в крошечном кабинете размером со встроенный шкаф, которым он пользовался на паях с другим аспирантом английского отделения, ему хотелось ущипнуть себя. Право, не так давно он прятал шекспировские пьесы под мешками фуража в коровнике, не спал всю ночь, читая при свете фонарика, а утром через силу занимался хозяйственными делами, опьяненный тем, что недавно узнал. А теперь он здесь в окружении книг и ему платят за обучение юношей и девушек с горящими глазами, какие были у Джейкоба.
Он с улыбкой уселся за стол, с удовольствием возвращаясь к работе после двухнедельного отсутствия, когда помогал почетному профессору проводить летний курс лекций. В дверь постучали, и Джейкоб оторвался от антологии, которую изучал:
– Войдите.
Из-за двери показалось лицо незнакомой женщины.
– Я ищу Джейкоба Фишера.
– Вы его нашли.
Слишком взрослая для студентки, к тому же студентки не носят деловых костюмов. Женщина помахала небольшим бумажником, показывая удостоверение личности:
– Я детектив-сержант Лиззи Манро. Полиция Ист-Парадайса.
Джейкоб ухватился за ручки кресла, подумав об авариях с багги, которые ему доводилось видеть в округе Ланкастер, о фермерской технике, время от времени приводящей к серьезным травмам.
– Мои родные… – прошептал он сухими губами. – Что-то случилось?
Детектив внимательно посмотрела на него.
– Ваши родные в порядке, – сказала она через минуту. – Не возражаете, если я задам вам несколько вопросов?
Джейкоб кивнул и указал ей на кресло другого аспиранта. Он уже почти три месяца не получал вестей от семьи, потому что Кэти не могла приехать – летом там было много дел. Он собирался позвонить тете Леде, чтобы узнать, как у них дела, но потом закрутился с работой и отправился в лекционное турне.
– Как я понимаю, вы выросли в общине амишей, в Ист-Парадайсе? – спросила детектив.
Джейкоб кожей ощутил первый укол тревоги. Долгая жизнь в среде «англичан» сделала его осторожным.
– Хотелось бы узнать, с чем все это связано.
– В вашем родном городе было, предположительно, совершено тяжкое уголовное преступление.
Джейкоб закрыл антологию, которую читал:
– Послушайте, ваши парни приходили ко мне после того инцидента с кокаином. Может быть, я уже не амиш, но это не означает, что я снабжаю наркотиками старых друзей.
– На самом деле это не имеет ничего общего с делами по наркотикам. Ваша сестра обвиняется в убийстве первой степени.
– Что?! – воскликнул Джейкоб, но, взяв себя в руки, добавил: – Наверняка это ошибка.
– Только не стреляйте в вестника, – пожала плечами Манро. – Вы знали о беременности сестры?
