– Прекрати, – сказала она, не переставая улыбаться, пока снимала с крюка на стене пустое ведро для воды и относила его во двор к шлангу.
Она как раз завернула за угол коровника, когда кто-то выскользнул оттуда и схватил ее, зажав ей рот ладонью. Ведро упало и подпрыгнуло. Поборов краткий приступ паники, Элли вонзилась зубами в пальцы, закрывавшие ей рот, и в следующий миг двинула нападавшего локтем по животу, не переставая благодарить Бога за то, что два года назад на Рождество Стивен преподал ей уроки самообороны.
Элли резко развернулась, выставив руки для защиты, и сердито взглянула на мужчину, согнувшегося пополам от боли. В нем было что-то смутно знакомое – шапка блестящих волос и гибкое стройное тело. Элли раздражало, что она никак не может догадаться.
– Кто ты такой, мать твою?!
Потирая рукой грудь, мужчина поднял глаза:
– Джейкоб Фишер.
– Ну, не надо было на меня набрасываться, – говорила Элли несколько минут спустя, стоя напротив брата Кэти на сеновале коровника. – Так можно и с жизнью распрощаться.
– Я тут давно не был и не знал, что по амишским фермам разгуливают «черные пояса». – Улыбка Джейкоба померкла. – Мертвые младенцы тоже редко встречаются.
Элли села на кипу сена, вглядываясь в его лицо:
– Я пыталась до вас дозвониться.
– Меня не было в городе.
– Я так и подумала. Полагаю, вы в курсе, что против вашей сестры выдвинуты обвинения? – (Джейкоб кивнул.) – С вами беседовала следователь со стороны обвинения?
– Вчера.
– Что вы ей сказали?
Джейкоб пожал плечами. Видя, что он не хочет говорить, Элли обхватила руками колени.
– Давайте прямо сейчас кое-что проясним, – сказала она. – Я не напрашивалась на это дело, оно само вроде как выбрало меня. Не знаю, что вы думаете об адвокатах в целом, но догадываюсь, что поскольку вы некоторое время живете среди англосаксов, то считаете нас всех акулами, как и остальную часть свободного мира. Честно говоря, Джейкоб, мне наплевать, если вы считаете меня Аттилой, царем гуннов, все же для Кэти я – лучший шанс спастись. Вы должны лучше ваших амишских родичей понимать, какое серьезное обвинение выдвинуто против нее. То, что я узна́ю от вас и что поможет в деле вашей сестры, будет строго конфиденциально. Это даст мне возможность понять, как защищать ее, но – независимо от того, что вы мне расскажете, – я все равно намерена защищать ее. Даже если вы прямо сейчас откроете рот и скажете, что она хладнокровно убила этого ребенка, я все же попытаюсь вызволить ее любым способом, а потом обеспечить ей необходимую психиатрическую помощь. Тем не менее хотелось бы думать, что ваша информация обрисует несколько иную картину.
Джейкоб подошел к высокому окну сеновала:
– Здесь так красиво. Вам известно, что я уехал отсюда шесть лет назад?
– Понимаю, как вам тяжело, – заметила Элли. – Знаете, Кэти не обвинили бы, не будь у полиции веских оснований думать, что она убила ребенка.
– Она не говорила мне, что беременна, – признался Джейкоб.
– Думаю, она и себе в этом не признавалась. Знаете ли вы кого-нибудь, с кем она могла иметь интимные отношения?
– Ну, Сэмюэл Стольцфус…
– Не здесь, – перебила его Элли. – В Стейт-Колледже. – (Джейкоб покачал головой.) – У нее было когда-нибудь намерение выйти из Церкви, как у вас?
– Нет. Она бы этого не вынесла – быть отрезанной от мамы и отца. Ото всех. Кэти не… Как же вам объяснить? Знаете, она навещала меня, ходила на вечеринки, ела китайскую еду и носила джинсы. Ведь можно вытащить рыбу из воды и одеть ее в овчину, но она от этого не станет овцой. И рано или поздно без воды она умрет.
– Вы-то не умерли, – заметила Элли.
– Я не Кэти. Я принял решение выйти из Церкви, и, раз уж я его принял, у меня появились другие варианты. Я вырос в среде «простых», мисс Хэтэуэй, но бросил им вызов. Я окончил курс теологии по библейской теме. Я купил себе автомобиль. Даже не представлял себе, что могу все это сделать.
– Разве для Кэти не справедливо то же самое? Может быть, она приняла решение остаться амишем и поэтому нашла в себе силы совершить поступки, которых вы от нее никак не ожидали.
– Нет, есть существенное различие. Если ты американец, то принимаешь решения. Если «простой», то подчиняешься принятому ранее решению. Это называется gelassenheit – подчинение высшему авторитету. Отдаешь себя во власть Божьей воли. Подчиняешься родителям, общине, принятому порядку вещей.
– Интересно, но это не спасает от отчета о вскрытии мертвого младенца.
– Спасает, – твердо произнес Джейкоб. – Совершение убийства здесь – самый вопиющий проступок! Решить, что обладаешь властью Бога, что можешь забрать чью-то жизнь. – Он уставился на Элли сияющими глазами. – Люди считают «простых» глупыми, думают, что они позволяют миру не считаться с ними. Но «простые» люди на самом деле умные, они просто не умеют быть эгоистичными. Им не хватает эгоизма, чтобы быть жадными, или нахальными, или заносчивыми. И у них наверняка не хватит эгоизма, чтобы умышленно убить другое человеческое существо.
– Мы здесь не проверяем амишскую веру.
– А следовало бы, – возразил Джейкоб. – Моя сестра не могла совершить убийство, мисс Хэтэуэй, просто потому, что она насквозь амишская девушка.
Лиззи Манро прищурила глаза под защитными очками, подняла руки и выпустила в сердце мишени в натуральную величину, стоящей в дальнем конце стрельбища, подряд десять выстрелов из своего «глока» 9-го калибра. Она собралась пойти взглянуть на результат стрельбы, когда Джордж Каллахэн, присвистнув, вынул из ушей затычки.
– Приятно знать, что ты на нашей стороне, Лиззи. У тебя настоящий дар.
Манро оценивающе обвела пальцем отверстие, пробитое в бумажной груди мишени.
– Ага! Подумать только – моя бабушка хотела, чтобы я занималась вышиванием. – Она убрала пистолет в кобуру и размяла затекшие плечи.
– Должен сказать, я немного удивился, увидев тебя здесь.
– Почему? – подняла бровь Лиззи.
– Ну и сколько амишей, по-твоему, вооружены и опасны?
– Надеюсь, ни одного, – ответила она, надевая пиджак от костюма. – Я делаю это, чтобы расслабиться, Джордж.
Он рассмеялся:
– На следующей неделе состоится предварительное слушание дела.
– Когда развлекаешься, пять недель пролетают быстро.
– Я бы не назвал это развлечением, – сказал Джордж; они вышли со стрельбища и побрели по территории полицейской академии. – По сути дела, вот зачем я здесь. Просто, прежде чем войти в игру, я хотел удостовериться, что мы прикрыли коллективную задницу штата.
Лиззи пожала плечами:
– Я ни черта не добилась от ее брата, но могу попытаться снова его разговорить. Доказательства очевидны. Единственный отсутствующий факт – это донор спермы, но даже это не имеет большого значения, поскольку мотив в любом случае понятен. Если это амишский парень, то она убила ребенка, чтобы не потерять большого белокурого бойфренда. Если же это обычный парень не из общины, тогда она убила ребенка, чтобы не связываться с чужаком.
