– Тебе спасибо, – откликнулся он. – Мои сотрапезники никогда не бывают такими забавными. Ты определенно первая, кто упомянул навоз.
– Видишь? Я уже потеряла сноровку. Может быть, мне следует сделать то, что предложила Кэти?
– А что предложила Кэти?
– Она сказала – дай-ка вспомню, – что, если хочешь, чтобы тебя поцеловали на ночь, надо в багги прислоняться к парню на поворотах и хвалить его лошадь.
– Вот о чем вы толкуете?! – расхохотался Куп.
– Мы просто две девчонки на вечеринке с ночевкой, – широко улыбнулась Элли. – Я говорила тебе, какая у тебя прекрасная лошадь?
– Знаешь, по-моему, нет.
Элли наклонилась вперед:
– Тот еще жеребец.
– Надо чаще тебя подпаивать. – Куп встал и потянул ее за руку. – Я хочу с тобой танцевать.
Элли позволила поднять себя со стула.
– Но это значит, что бал подходит к концу, – простонала она. – И я снова превращусь в тыкву.
– Только если будешь и дальше поедать Сарины клецки.
Куп притянул ее ближе к себе и начал медленно крутить по залу. Элли уткнулась головой ему в подбородок. Их руки сплелись, как плющ, прорастающий от сердца к сердцу, и большим пальцем он поглаживал ее обнаженное плечо. Элли закрыла глаза, когда он коснулся губами ее виска, и позволила вести себя неторопливыми кругами. На какое-то время она перестала думать о Кэти, о суде, о защите, обо всем, кроме немыслимого жара, исходящего от ладони Купа, лежащей у нее на спине. Мелодия стихла, музыканты положили инструменты, собираясь на перерыв, а пары разошлись с танцпола. Элли и Куп остались стоять, обнявшись и не сводя глаз друг с друга.
– Пожалуй, я не отказалась бы посмотреть на конюшню, где ты держишь ту лошадь, – пробормотала Элли.
Куп осмотрел ее внимательным взглядом:
– Это не очень похоже на конюшню.
– Мне все равно.
И Куп улыбнулся так ослепительно, что Элли засветилась от счастья, не заметив даже, что на улице похолодало. Они ехали к нему домой на машине, не закрыв окна. Она сидела близко от него, их руки на рычаге переключения скоростей были переплетены. Когда они приехали, Куп, распахнув перед ней дверь квартиры, сразу начал извиняться:
– У меня не прибрано. Я не знал…
– Все нормально.
Элли осторожно вошла в комнату, словно излишне тяжелая поступь могла разрушить магию, и заметила на стеклянном кофейном столике недопитый стакан колы, журналы по психиатрии, разбросанные по полу, как листья водяной лилии, кроссовки, подвешенные за шнурки на перекладине стула с ребристой спинкой. Предметы мебели были разрозненными.
– Бо́льшую часть забрала Келли, – прочитав ее мысли, тихо произнес он. – Это вещи, которые ей не понадобились.
– Кажется, я помню этот кофейный столик со времен колледжа.
Элли подошла к стеллажу, на котором стояла современная стереосистема.
– Говорят, о человеке многое можно сказать по его коллекции компакт-дисков, – заметил Куп. – Пытаешься меня разгадать?
– На самом деле я смотрю на провода. Уже давно не видела так много проводов. – Она дотронулась пальцем до маленькой фотографии, где Элли свисала вверх ногами с ветки яблони, над которой сидел сам Куп, чтобы сфотографировать ее. – Я это тоже помню со времен колледжа, – тихо сказала она. – Ты ее сохранил?
– Раскопал недавно.
– Ты все говорил мне, чтобы я не смеялась, – пробормотала Элли. – А я повторяла, чтобы ты поскорее снял меня, пока не задралась рубашка и я не засверкала голым пузом.
Куп ухмыльнулся:
– А я сказал…
– Что же случилось? – перебила его Элли. – В чем было дело, Куп?
– Я думал об этом, – сказал он, обнимая ее. – Хоть убей, Эл, не припомню.
Он скользнул руками по ее телу. От его поцелуя с открытым ртом она вся загорелась. Элли вытащила его рубашку из брюк и легко коснулась ладонями мышц его спины, прижимаясь к нему ближе и ближе, пока не почувствовала биение его сердца прямо над своим.
Они вместе рухнули на диван, разбрасывая стопку бумаг. Он запустил пальцы ей в волосы, она старалась расстегнуть ему молнию на брюках. Куп сжимал ее все крепче.
– Чувствуешь? – прошептал он. – Мое тело помнит тебя.
И вот так просто ей снова было восемнадцать, и она опять чувствовала себя прикованной к месту самоуверенностью Купа, как бабочка булавкой. В те годы она очень сильно любила его и лишь через много месяцев осознала, что чувство, которое вызывал в ней Куп, не совсем совпадало с тем, чего ей хотелось. Тогда, чтобы было легче с ним расстаться, она выдумала ложь, еще более болезненную оттого, что все это было далеко от правды: будто она любит его недостаточно сильно.
– Я не могу, – произнесла она вслух те слова, которые была не в силах вымолвить в колледже.
Толкнув Купа в грудь и освободившись из его объятий, Элли села на край дивана, вцепившись в свое платье.
Он не сразу понял, что произошло.
– В чем дело?
– Не могу. – Элли не осмеливалась взглянуть на него. – Прости меня. Мне надо… идти.
Куп стиснул зубы:
– Какой предлог на этот раз?
– Мне надо вернуться к Кэти.
– Не от меня тебе следует отгораживаться, а от твоей маленькой амишской клиентки. Ты ее адвокат, Элли. А не мать. – Куп фыркнул. – Тебя не пугает встреча с судьей или сложности при поручительстве. Ты в ужасе оттого, что в кои-то веки начинаешь что-то новое и у тебя не получится.
– Ты ничего не знаешь про…
– Умоляю тебя, Элли, я про тебя знаю больше, чем ты сама. Круглая отличница, список лучших студентов, член общества «Фи Бета Каппа». Ты из кожи вон лезла, чтобы получить самые сложные дела, и выигрывала почти каждое – даже те, о которых тебе было тошно вспоминать. Ты не была замужем, но поддерживала отношения, которые следовало давно оборвать, потому что тебя не особо волновало, что у вас все пошло наперекосяк. Ты явно намерена водить меня за нос до тех пор, пока это не слишком тебя напрягает, поскольку тогда у тебя будет законный интерес в результате и, честно говоря, мы не можем похвастать своим послужным списком. Ты классическая перфекционистка А-типа и не желаешь рисковать, взобравшись на ветку, потому что она может под тобой сломаться.
Заканчивая свою тираду, Куп перешел на крик. Элли бродила по комнате нетвердыми шагами, пытаясь найти свои туфли. У нее болела голова – почти так же сильно, как сердце.
– Не надо подвергать меня психоанализу.
– Знаешь, в чем твоя проблема? Если не рискнешь залезть на эту ветку, упустишь чертовски интересный вид.
Элли удалось засунуть ноги в туфли и отыскать сумку.
– Ты себе льстишь, – спокойно произнесла она.
