– Ты заранее знала, что пойдешь в коровник?
– В точности я не планировала. Никогда всерьез не задумывалась о том, как все случится… пока не пришло время. Просто я знала, что надо выбраться из дому.
– Кто-нибудь из родных проснулся, когда ты вышла?
– Нет. И во дворе, и в коровнике никого не было. Я пошла в загон для отела, поскольку знала, что там для телят приготовлено самое чистое сено. А потом… ну, как будто на время я отключилась. Как будто я оказалась в другом месте, наблюдая за тем, что происходит. И вот я посмотрела вниз и увидела это.
– Под «этим» ты подразумеваешь ребенка?
Кэти подняла недоуменный взгляд, словно впервые осознав, что́ именно произошло той ночью.
– Да… – прошептала она.
– Каждый год происходит примерно от двухсот до двухсот пятидесяти неонатицидов, мисс Хэтэуэй. И это лишь зарегистрированные. – Тереза Полаччи шла рядом с Элли вдоль ручья, текущего по границе фермерских угодий. – В нашей культуре это достойно осуждения. Но в определенных культурах – например, Дальневосточного региона – неонатицид по-прежнему приемлем.
Элли вздохнула.
– Какая женщина способна убить своего новорожденного ребенка?! – с пафосом спросила она.
– Мать-одиночка, незамужняя, беременная впервые нежеланным ребенком, зачатым вне брака. Они обычно молодые – от шестнадцати до девятнадцати. Они не употребляют наркотики или алкоголь, у них нет трений с законом. Нет, это те девушки, которые гуляют на каникулах с соседской собакой, если их попросят, усердно занимаются ради хороших оценок. Часто это отличницы, стремящиеся радовать своих родителей. Они пассивные и наивные, боятся позора и осуждения, а иногда это выходцы из религиозных семей, в которых о сексе не говорят.
– Из ваших слов я заключаю, что Кэти соответствует этой модели.
– С точки зрения биографии и религиозного воспитания случай весьма подходящий, – ответила доктор Полаччи. – Определенно, у нее было больше, чем у большинства девушек ее возраста, оснований столкнуться с позором и травлей, как в семье, так и вовне, признайся она в добрачном сексе и беременности. Сокрытие этого стало линией наименьшего сопротивления.
Элли взглянула на психиатра:
– Сокрытие предполагает сознательное решение утаить правду.
– Да. В какой-то момент она поняла, что беременна, и намеренно стала отрицать это. Любопытно, что она была не единственной. Это заговор молчания. Люди, окружающие девушку, обычно не хотят, чтобы она забеременела, поэтому не замечают физических изменений или делают вид, что не замечают их, а это подыгрывает принципу отрицания.
– Значит, вы не верите, что Кэти впала в состояние диссоциации?
– Я никогда такого не говорила. Я считаю, что в психологическом смысле невозможно весь срок беременности находиться в состоянии диссоциации. Кэти, как и многие другие совершившие неонатицид женщины, с которыми я говорила, сознательно отрицает свою беременность. Но все же затем многие неосознанно впадают в состояние диссоциации во время родов.
– Что вы имеете в виду? – спросила Элли.
– Когда наступает момент истины, эти женщины испытывают сильный стресс. Защитный механизм, имевшийся у них в запасе, – отрицание – разрушается при появлении младенца. Им приходится дистанцироваться от происходящего, и большинство женщин – Кэти в том числе – скажут вам, что у них было ощущение, что это происходит не с ними или что они видели себя, но не могли остановить происходящее, – настоящий опыт вне тела. Иногда появление ребенка даже вызывает временный психоз. И чем меньше в тот момент у женщины связь с реальностью, тем с большей вероятностью она может навредить своему новорожденному.
Рассмотрим случай с Кэти. Благодаря опыту ее брата она жила с весьма примитивным сценарием выживания в голове, полагая, что если мама и папа обнаружат ее секрет, то ее отлучат от Церкви и прогонят из дому. Так что в голове у нее засела тайная идея о том, что в каком-то смысле хорошо избавляться от своих детей. И вот у нее начинаются роды. Она больше не может отрицать существование ребенка, поэтому делает с ребенком то, что, как она опасается, может случиться с ней, – выбрасывает его. Состояние диссоциации длится достаточно долго, за это время происходит рождение и убийство, а потом она возвращается к отрицанию как защитному механизму, поэтому при встрече с полицейскими сразу же говорит, что не рожала ребенка.
– Откуда вы знаете, что она была в состоянии диссоциации?
– Когда она говорит о родах, то немного отключается. Она не полагается на другие защитные механизмы, например на отрицание или на что-то более примитивное.
– Погодите минутку, – останавливаясь, сказала Элли. – Кэти призналась, что родила?
– Да, у меня есть запись на ленте.
Элли покачала головой, почему-то почувствовав, что ее предали:
– Когда Куп ее прессовал, она не поддалась.
– Ничего необычного нет в том, что клиент признается в чем-то очень важном судебному психиатру, в чем не признался клиническому. В конце концов, я говорю с ней не для того, чтобы успокоить, а чтобы уберечь от тюрьмы. Солгав мне, она наносит себе вред. Моя задача в том, чтобы открыть банку с червями, а задача клинического психиатра – помочь запихнуть их обратно.
Элли подняла взгляд:
– Она сказала вам также, что убила младенца?
Психиатр помедлила:
– По сути дела, нет. Она говорит, что до сих пор не может вспомнить два важных момента: зачатие ребенка и убийство.
– Могла она в том и другом случае находиться в состоянии диссоциации?
– Вполне возможно, что она впала в это состояние как при родах, так и при убийстве. Фактически, раз ее воспоминания полностью не совпадают с судебными документами, которые вы мне предоставили, расхождения указывают именно на это. Но что касается секса… ну, об этом такие женщины обычно не забывают.
– А что, если для нее это был травмирующий опыт? – спросила Элли.
– Вы имеете в виду изнасилование? Возможно, но обычно женщины признаются, что их изнасиловали, если только кого-то не защищают. Чутье подсказывает мне, что здесь в истории Кэти есть что-то еще.
Элли кивнула:
– А убийство?
– Кэти подробно рассказала о ночи перед родами, о самих родах и о том, что уснула с ребенком на руках. Она говорит, что, когда проснулась, ребенка уже не было. Ножницы, которыми она перерезала пуповину, тоже пропали.
– Она искала ребенка?
– Нет. Она вернулась в свою комнату и легла спать, в полном соответствии с поведением женщин, совершивших неонатицид, – с глаз долой, из сердца вон.
У Элли голова пошла кругом.
– Как долго она пробыла в отключке в коровнике?
– Сказала, что не знает.
– Судя по отчетам полиции, не могло быть долго, – вслух размышляла Элли. – Что, если…
