Я наклонилась, собираясь сорвать свой первый лист.
– Нет! – воскликнула Кэти. – Слишком маленький.
Она сорвала лист побольше:
– Может, мне стоит перейти к следующему этапу. Набивать табаком трубки или наклеивать на коробки предупреждение службы здравоохранения.
Кэти закатила глаза:
– Следующий этап – развесить листья, и, если тебе не справиться даже со сбором, я не собираюсь подпускать тебя к длинной заостренной палке.
Я рассмеялась и снова наклонилась к растениям. Хотя мне не хотелось себе в этом признаваться, но никогда в жизни я не была в лучшей физической форме. Моя работа в качестве адвоката всегда тренировала мой ум, но не тело. По умолчанию, проживая с Фишерами, я раздвигала границы того и другого. Амиши считали физический труд основным принципом жизни и очень редко нанимали чужаков в качестве работников, поскольку те не смогли бы выдержать стандартный рабочий день. Хотя Аарон никогда мне этого не говорил, но я знала: он ждет, что я не выдержу, начну жаловаться или сбегу с поля до окончания работ за стаканом лимонада, доказывая таким образом, что я не одна из них. Все это придавало мне еще бо́льшую решимость внести свою лепту – только для того, чтобы доказать его неправоту. Ради этого я целую неделю в начале августа складывала снопы пшеницы, выскакивающие из машины для резки. После дня такой работы у меня разламывалась спина и вся кожа была засыпана трухой. Тогда я работала на равных со всеми членами семьи. Я полагала, что если заслужу уважение Аарона на знакомой ему плодородной земле, то смогу заслужить его уважение и на своей почве.
– Элли, ты идешь или нет?
Кэти стояла, уперев руки в боки, рядом была ее наполненная корзина. Предаваясь размышлениям, я тоже собирала листья, потому что моя корзина была еще не заполнена. Одному Богу известно, был ли собранный мной табак созревшим для сбора. Я отобрала самые крупные листья и положила их сверху, так что Кэти ничего не заметила. Потом я пошла вслед за ней к продолговатому сараю, пустовавшему все то время, пока я жила на ферме.
В дощатых стенах сарая были оставлены большие щели для притока воздуха. Я села рядом с Кэти на кипу сена и стала смотреть, как она достает тонкий шест с нее ростом.
– Протыкаешь черенки листьев и насаживаешь на шест, – объясняла она. – Так же как делают гирлянду из клюквы для рождественской елки.
Ну, это-то я делать была в состоянии. Положив свой шест на кипу сена, я принялась нанизывать на него листья с промежутком в несколько дюймов, чтобы они могли высохнуть. Я знала, что ко времени окончания нашей работы небольшое поле табака окажется пустым и все листья будут висеть на шестах, прислоненных к балкам сарая. Зимой, когда меня здесь уже не будет, домочадцы снимут высушенные листья и отправят для продажи на Юг.
Будет ли Кэти здесь, чтобы помочь?
– Может быть, когда покончим с этим, поговорим про суд?
– Зачем? – спросила Кэти, все внимание которой было поглощено насаживанием листьев на шест. – Так или иначе, ты скажешь то, что собиралась.
Я пропустила это замечание мимо ушей. С тех пор как Кэти опросили судебные психиатры, я неуклонно продвигалась с защитой по линии невменяемости, хотя понимала, что это ее расстраивает. Мысленно она не убивала ребенка, так что ее неспособность вспомнить убийство не имела ничего общего с невменяемостью. Всякий раз, как я просила Кэти помочь мне, задавая вопросы, выстраивая события той ужасной ночи, она отворачивалась от меня. Ее несерьезное отношение к защите превращало Кэти в своего рода «дикую карту», и я снова порадовалась, что не решилась на обоснованное сомнение. Кэти не придется давать показания для защиты по линии невменяемости.
– Кэти, – мягко произнесла я, – в судах я бывала гораздо чаще тебя. Тебе придется мне поверить.
Она насадила лист на конец шеста:
– Ведь ты-то мне не веришь.
Но как я могла ей верить? Ее рассказ с самого начала этого фарса менялся несколько раз. Либо я заставлю присяжных думать, что это объясняется диссоциацией, либо они попросту сочтут ее лгуньей. Я нарочно проткнула лист посредине, а не его черенок.
– Нет, – протягивая руку, сказала Кэти. – Неправильно делаешь. Смотри.
Я с облегчением позволила ей взять на себя роль эксперта. Если повезет, то даже без помощи Кэти для ее оправдания мне будет достаточно показаний доктора Полаччи. Мы молча работали бок о бок, глядя на соринки, поднимающиеся в столбах света, который просачивался через стены сарая. Когда корзины почти опустели, я посмотрела на Кэти:
– Хочешь собрать еще?
– Только если ты хочешь, – ответила Кэти, полагаясь, как всегда делают амиши, на мнение другого человека.
Дверь сарая распахнулась, и солнце осветило сзади высокого мужчину в костюме. Должно быть, это был Куп, хотя, навещая Кэти, он обычно одевался неофициально, но время от времени приезжал прямо из офиса. Во всяком случае, Куп был единственным мужчиной, который на ферме не носил штаны на подтяжках. Когда он вошел, я с улыбкой поднялась.
– Довольно трудно было тебя разыскать, – с ухмылкой произнес Стивен.
Я на миг оцепенела. Потом положила шест, с трудом обретая дар речи.
– Что ты здесь делаешь?
Он рассмеялся:
– Что ж, это не совсем то приветствие, которое я ожидал услышать! Но, как я понимаю, ты общаешься с клиенткой. – Стивен протянул руку Кэти. – Добрый день, – поздоровался он. – Стивен Чатем. – Окинув взглядом сарай, он засунул руки в карманы. – Это что-то вроде трудотерапии?
У меня в голове не укладывалось, что Стивен приехал.
– Это товарная культура, – наконец ответила я.
Все это время Кэти бросала на меня взгляды, сохраняя благоразумное молчание. Когда я смотрела на Стивена, то представляла стоящего рядом с ним Купа. У Стивена не было бледно-зеленых глаз Купа. Стивен выглядел таким лощеным. Его улыбка казалась деланой и не была похожа на развернутый флаг.
– Знаешь, на самом деле я очень занята, – попыталась увильнуть я.
– Единственное дело, над которым ты, по-моему, работаешь, затрагивает блоки «Мальборо лайтс». Вот почему ты должна меня поблагодарить. Догадываюсь, что допуск в юридические библиотеки в амишском округе в лучшем случае ограничен, поэтому я взял на себя смелость привезти тебе на просмотр ряд вердиктов. – Он залез в портфель и достал толстую пачку бумаг. – Три неонатицида, рассмотренные законом Пенсильвании. Одно дело – поверишь ли? – защищалось по линии невменяемости.
– Откуда ты узнал, что я заявила о невменяемости?
– Это дело вызывает много толков, Элли, – пожал плечами Стивен. – Ходят слухи.
Я уже собиралась ответить, когда вдруг Кэти протолкнулась между нами и, не оглядываясь, выбежала из сарая.
Сара пригласила Стивена на ужин, но он не принял приглашения.
