– Кэти, – сказала я. – Ничего мне не говори.
Эти слова озадачили ее.
– И ты говоришь это после того, как последние несколько месяцев нажимала на меня?
– Расскажи Купу, если считаешь нужным. Но если у нас не состоится разговор, к которому ты стремишься, я смогу построить намного более убедительную защиту.
Она покачала головой:
– Не хочу, чтобы, выступая на суде, ты лгала про меня.
– Это не ложь, Кэти. Даже ты в точности не знаешь того, что произошло. Ты говорила Купу и доктору Полаччи, что многое не можешь вспомнить.
Кэти наклонилась вперед:
– Но я помню.
У меня застучало в висках.
– Твои воспоминания постоянно меняются, Кэти. С тех пор как мы встретились, они менялись по меньшей мере три раза.
– Отец ребенка – человек по имени Адам Синклер. Ему принадлежала квартира, которую Джейкоб снимал в Стейт-Колледже. Он уехал, так и не узнав… что у меня будет ребенок. – Ее слова звучали нежно, и мягким было выражение ее лица. – Поначалу я гнала от себя всякие мысли. А когда призналась себе в случившемся, было уже слишком поздно. Так что я продолжала делать вид, что ничего не произошло. После того как я родила ребенка в коровнике, я уснула. Элли, я собиралась вернуться в дом и принести его маме, но у меня дрожали ноги, и я не могла стоять. Я лишь хотела немного отдохнуть. А в следующий момент, когда я проснулась… – Она заморгала. – Ребенок исчез.
– Почему ты не пошла его искать?
– Мне стало так страшно. Я даже меньше боялась, что узнают родители, потому что все время говорила себе, что это Божья воля. Мне кажется, я знала, что́ именно увижу. А мне этого не хотелось.
Я пристально посмотрела на нее:
– Все же ты могла убить этого ребенка, Кэти. Может быть, ты ходила во сне. Ты могла задушить его, не сознавая, что делаешь.
– Нет. – Она опять плакала, ее лицо покраснело и покрылось пятнами. – Не могла бы я этого сделать, Элли. Едва увидев этого ребенка, я поняла, как он мне нужен. Он был мне так нужен! – Ее голос перешел на шепот. – В моей жизни этот ребенок был самым лучшим – и самым худшим – из всего, что я сделала.
– Когда ты засыпала, ребенок был жив? – (Она кивнула.) – Тогда кто же убил его? – Я в гневе поднялась. Ночные признания – неподходящий повод для успешных защит. – Было два часа ночи, он родился за два месяца до срока, и никто не знал про твою беременность. Кто, черт возьми, пришел туда и убил ребенка?!
– Не знаю, – рыдала Кэти. – Не знаю, но только не я. Нельзя тебе идти на суд и говорить, что это сделала я. – Она подняла на меня глаза. – Разве не понимаешь, что произошло с того момента, как я начала лгать? Весь мой мир разрушился, Элли. Ребенок мертв. Все пошло не так. – Она сжала руки в кулаки и спрятала их под фартук. – Я хочу все исправить.
Сама мысль об этом повергла меня в шок.
– Речь не идет об исповеди перед группой священников, Кэти. В Церкви амишей ты получишь при этом искупление вины, но в суде можешь получить срок в пятнадцать лет.
– Я не понимаю…
– Конечно не понимаешь. Вот почему ты наняла меня, адвоката, – чтобы я провела тебя через судебную систему. Единственный способ оправдать тебя – разработать хорошую защиту. И самый хороший вариант – это невменяемость. Ни одна коллегия присяжных в мире не поверит, если ты со свидетельской трибуны скажешь, что заснула, а когда проснулась – подумать только! – ребенка уже не было. И он так кстати умер.
Кэти от изумления открыла рот:
– Но это правда.
– Единственное место, где правда может спасти тебя от обвинения в убийстве первой степени, – это идеальный мир. Суд далек от идеального мира. С того момента, как мы входим туда, не имеет значения, что произошло в действительности. Имеет значение лишь, кто приготовил для присяжных лучшую историю.
– Мне безразлично, идеальный это мир или нет, – сказала Кэти. – Это не мой мир.
– Ты говоришь правду со свидетельской трибуны, и единственный мир, который тебе предстоит узнать, – это тюрьма штата.
– Если это воля Господа, я приму ее.
Разозлившись, я сердито посмотрела на нее:
– Хочешь играть роль мученицы? Давай! Но я не собираюсь сидеть рядом с тобой, пока ты совершаешь правовое самоубийство.
На какое-то время Кэти умолкла, потом повернулась ко мне с широко открытыми ясными глазами:
– Придется, Элли. Потому что ты мне нужна. – Она села рядом со мной на кровати так близко, что я почувствовала тепло от ее тела. – Я не собираюсь приспосабливаться к вашему английскому суду. Я собираюсь выступить в моем обычном платье и сказать, что думаю, потому что я не американка. Я ничего не знаю об убийствах, свидетелях и присяжных, но я знаю, как исправить ситуацию в жизни, если что-то пошло не так. Если ты совершил ошибку и раскаиваешься, то тебя простят. Тебя примут назад. Если же лжешь и упорствуешь во лжи, для тебя не найдется места.
– Когда встал вопрос о том, чтобы пригласить меня, твоя община кое на что закрыла глаза, – напомнила я. – Они поймут, зачем тебе следует сейчас это сделать.
– Но я не пойму. – Кэти сложила руки вместе как для молитвы. – Может, эта ложь освободит меня, как ты говоришь, и я не попаду в американскую тюрьму. Но, Элли, куда мне в таком случае идти? Потому что, если я солгу, чтобы спастись там, я не смогу вернуться сюда.
Закрыв глаза, я вспомнила о церковной службе, во время которой Кэти опустилась на колени, чтобы исповедаться. Я вспомнила лица людей, сидящих в том душном, битком набитом помещении, когда они вершили свой суд – не карающий, не злобный… а милосердный, словно смирение Кэти сделало их всех немного сильнее. Я вспомнила о том дне, когда все мы трудились над силосом из стеблей кукурузы и как я почувствовала себя частью этой общины. Я вспомнила лицо Сары, когда она впервые за много лет увидела Джейкоба.
Какой толк в личной победе для человека, который всю жизнь забывал себя ради блага других людей?
Маленькая мозолистая рука Кэти проскользнула в мою руку.
– Хорошо, – вздохнула я. – Посмотрим, что мы сможем сделать.
Часть II
…пусть левая рука твоя
не знает, что делает правая.
Евангелие от Матфея, 6: 3
Глава 11
Судья Филомена Ледбеттер наблюдала за адвокатом, которая, войдя в комнату для совещаний, в третий раз роняла свою ручку. Для способного адвоката из большого города Элли Хэтэуэй казалась какой-то неуверенной, как юрист-новичок, участвующий в своем первом судебном разбирательстве. Это было тем более странно, что накануне она держалась уверенно и компетентно.
– Советник, – обратилась к ней судья, – вы пригласили нас для дискуссии?
