– Да, Ваша честь. Я почувствовала, что перед судом нужно кое-что обсудить. Выплыли наружу… определенные обстоятельства.
Сидящий справа от нее Джордж Каллахэн фыркнул:
– Через десять часов после нашей последней встречи?
Судья Ледбеттер проигнорировала это замечание. Она сама была не в восторге от необходимости так скоро вернуться в суд, перекраивая свое расписание.
– Конкретнее, пожалуйста, мисс Хэтэуэй.
Элли сглотнула:
– Хочу прежде всего сказать, что в обычной ситуации я не стала бы этого делать. И это не мой выбор. Из соображений конфиденциальности я не могу сказать всего, но моя клиентка считает… то есть я считаю… – Она откашлялась. – Необходимо отозвать мою защиту обвиняемой по линии невменяемости.
– Прошу прощения? – сказал Джордж.
Элли выпрямилась на стуле:
– Вместо этого мы подаем заявление о невиновности.
Судья Ледбеттер нахмурилась:
– Уверена, вы в курсе, что в этом случае…
– Поверьте, я в курсе дела. У меня нет выбора, Ваша честь. Я вынуждена сделать это, чтобы не нарушить этические обязательства в отношении суда и моей клиентки. Я лишь пытаюсь предоставить вам всю имеющуюся информацию.
Как она и предполагала, Джордж вспылил:
– Нельзя делать это за три с половиной недели до суда!
– Какая тебе разница?! – огрызнулась Элли. – Ты как будто все время пытался доказать, что она вменяема. И теперь я говорю тебе, что ты прав. Суть не в том, что я проваливаю твое обвинение, Джордж, суть в том, что я проваливаю собственную защиту. – Глубоко вздохнув, она повернулась к судье. – Мне понадобится дополнительное время на подготовку, Ваша честь.
Судья подняла брови.
– А всем нам разве нет, мисс Хэтэуэй? – сухо спросила она. – Что ж, мне жаль, но вы внесены в список дел к слушанию через три с половиной недели начиная с этого момента. И это ваше решение.
Быстро кивнув, Элли собрала свои бумаги и, как ураган, вылетела из кабинета судьи, оставив окружного прокурора и судью в недоумении от происшедшего.
Элли торопливо прошла по коридорам здания главного суда первой инстанции, распахнула входную дверь и остановилась как вкопанная, уставившись на холодные голые ветви деревьев и затянутое облаками небо. Она не имела ни малейшего представления, что делать дальше. Ее мысли беспорядочно метались от одного к другому – чертовски здорово, если учесть, что у нее оставалось меньше месяца на разработку защиты, прямо противоположной той, которую она первоначально планировала!
Потом, придерживая портфель, Элли медленно опустилась на ступени лестницы, ведущей к зданию суда. Попусту растрачивая драгоценное время, она погрузилась в размышления о том, как можно выиграть, если приходится все начинать сначала.
За полчаса Элли удалось разыскать Джейкоба, который ночевал в Ланкастере, правда не в доме родителей. Дверь Элли с улыбкой открыла Леда, но Элли протиснулась мимо нее, устремившись к молодому человеку, жадно пьющему молоко из пакета перед открытым холодильником.
– Ты, маленький паршивец! – пробубнила она.
Джейкоб вздрогнул, пролив молоко на фланелевую рубашку:
– Что?
– Ты должен был помогать мне, черт побери! Должен был рассказывать обо всем, что может пригодиться в деле твоей сестры.
– Я помогал!
– Имя Адама Синклера ни о чем тебе не говорит?
Леда шагнула вперед, чтобы не дать Элли снова наброситься на Джейкоба, но Элли заметила, как потускнели его глаза – он понял, что его раскусили. Остановив свою тетю, он сказал, что все в порядке, и повернулся к Элли:
– Так что с Адамом?
– Он был твоим соседом по комнате?
– И владельцем квартиры, которую я снимал.
Элли скрестила руки на груди:
– И отцом ребенка Кэти.
Джейкоб проигнорировал судорожный вздох Леды:
– Я не знал наверняка, Элли. Только подозревал.
– Об этом подозрении не мешало бы сказать месяца три назад. Господи, кто-нибудь собирается быть со мной честным, пока мы добираемся до суда?!
– Я думала, ты воспользуешься защитой по линии невменяемости, – заметила Леда.
– Поговори об этом со своей племянницей. – Элли повернулась к Джейкобу. – Я знаю только, что вчера вечером она выходит с тобой на два часа, приходит домой и запрещает мне защищать ее так, как я собиралась. Что ты ей наговорил, черт возьми?!
Джейкоб прикрыл глаза.
– Я не говорил о ней, – простонал он. – Я говорил о себе.
Элли почувствовала, как на нее накатывает головная боль:
– Продолжай.
– Я рассказывал Кэти, что причина, по которой я вернулся и по которой тогда уехал, одна и та же – я не мог жить во лжи. Не мог позволить людям, чтобы они притворялись, будто принимают меня за того, кем я на самом деле не был. Шесть лет назад я хотел лишь изучать литературу, но я позволил им думать, что мне нравится быть «простым». А теперь я доцент и больше всего мне не хватает моей семьи. – Он с удрученным видом взглянул на Элли. – Когда утонула Ханна, я винил в этом себя. Я должен был тогда следить за ними обеими, но я прятался в коровнике, читая книгу. Я сказал Кэти, что во второй раз в жизни смотрел, как тонет моя сестра, только на этот раз сестрой была она сама, и на этот раз я скрывал происходящее, когда она приезжала ко мне.
– Значит, ты знал, что она забеременела, когда…
– Я не знал. Я стал подозревать об этом после разговора с вами и следователем обвинения. – Он покачал головой. – Я не хотел, чтобы Кэти поняла меня буквально. Я лишь хотел, чтобы она взглянула на это с моей точки зрения.
– Что ж, тебе это удалось, – решительно произнесла Элли. – Теперь она копирует поведение своего честного брата. Она хочет исповедаться со свидетельской трибуны, как будто присяжные – члены ее общины.
– Но я говорил ей, что защита по линии невменяемости – самое подходящее!
– Очевидно, эта часть вашего разговора не произвела на нее столь же сильного впечатления. – Элли сложила руки лодочкой. – Мне необходимо знать, где можно найти Адама Синклера.
– У меня нет с ним связи. Даже мои чеки с оплатой аренды я отправляю в агентство недвижимости. Синклер в октябре уехал из страны, – ответил Джейкоб. – И он не знал о беременности Кэти, поскольку не поддерживал с ней связь.
– Если ты с ним не связывался, то откуда тебе известно, что он еще не приехал? Или что Кэти все это время ему не писала?
Не говоря ни слова, Джейкоб встал со стула и пошел наверх. Минуту спустя он вернулся с пачкой писем, перетянутой резинкой.
– Они приходят ко мне каждые две недели, как часы, – сказал он. – Для передачи Кэти. Обратный адрес не изменился, почтовый штемпель Шотландии. И я знаю, Кэти не писала ему, потому что я не отдал ей ни одного письма.
