– Так работает правовая система в англоязычном мире, – сказала я. – Это часть игры.
– Игра, – медленно повторила Кэти. – Вроде футбола! – Она улыбнулась мне, припоминая прежний разговор. – Игра, где выигрывают и проигрывают, но тебе за это платят.
Меня снова замутило.
– Угу, – сказала я. – Точно.
– Всем встать, председательствует достопочтенная Филомена Ледбеттер!
Когда из боковой двери в зал суда энергично вошла судья, я встала и потянула за собой Кэти. Судья в развевающихся одеждах поднялась по ступеням.
– Можете сесть. – Она обшарила глазами галерею, остановившись взглядом на плотной группе представителей прессы в задних рядах. – Прежде чем мы начнем, я напоминаю прессе, что в данном зале суда запрещается пользоваться фотоаппаратами и видеокамерами. Если я замечу хотя бы одно нарушение, то отправлю вас в вестибюль на все оставшееся время. – Она остановила свой взгляд на Кэти, молча разглядывая ее, а обратилась к окружному прокурору: – Если сторона обвинения готова, можете начинать.
Джордж Каллахэн неторопливо подошел к скамье присяжных с таким видом, словно давно знаком с каждым членом коллегии.
– Я знаю, о чем вы думаете, – начал он. – Мы сегодня судим за убийство – так где же обвиняемый? Наверняка эта хрупкая амишская девушка, сидящая там – в фартуке и маленьком белом каппе, – неспособна убить и муху, а тем паче другое человеческое существо. – Он покачал головой. – Вы все живете в этом округе. Вы все видели амишей в их багги и фермерских киосках. Вы знаете о них лишь то, что это глубоко религиозная община, живущая своей жизнью и не нарушающая общественного спокойствия. Я говорю об этом серьезно. Когда вы в последний раз слышали, чтобы амишу предъявили уголовные обвинения? В прошлом году, вот когда. Когда идиллическое течение амишской жизни было нарушено двумя юнцами, вразнос торгующими кокаином. И сегодня, когда мы узнаём, что эта молодая женщина хладнокровно убила своего новорожденного ребенка. – Он провел рукой по ограждению скамьи для присяжных. – Это шокирует, не так ли? Трудно поверить в то, что любая мать способна убить собственного ребенка, а в особенности такая невинная с виду девушка. Что ж, пока не стоит ломать над этим голову. В ходе этого судебного процесса вы узнаете, что обвиняемая вовсе не невинна – фактически она несомненная лгунья. Шесть лет подряд она тайком сбегает с родительской фермы и проводит выходные в студенческом кампусе, распускает волосы, одевается в джинсы и обтягивающие свитера и ходит на вечеринки, как любой другой тинейджер. Она лгала, скрывая это, как скрывала и тот факт, что забеременела во время одного из этих диких уик-эндов, как лгала по поводу совершённого убийства. – Повернувшись к Кэти, он пригвоздил ее к месту взглядом. – Так в чем же заключается правда? Правда в том, что около двух часов ночи десятого июля обвиняемая проснулась от родовых схваток. Правда в том, что она встала, прокралась в коровник и без криков родила живого младенца мужского пола. Правда в том, что она понимала: если ребенка обнаружат, привычная для нее жизнь закончится. Ее выгонят из дому, отлучат от Церкви, исключат из общины. Итак, правда в том, что она сделала то, что должна была сделать, чтобы подкрепить ложь, – она сознательно и преднамеренно убила собственного ребенка. – Джордж перевел глаза с Кэти на присяжных. – Глядя на обвиняемую, не обращайте внимания на ее причудливую одежду. Ей-то хочется, чтобы вы это заметили. Постарайтесь увидеть женщину, которая душит плачущего ребенка. Слушая обвиняемую, обратите внимание на ее слова. Но помните, что словам, слетающим с ее губ, доверять нельзя. Так называемая милая амишская девушка скрыла недопустимую беременность, голыми руками убила своего новорожденного ребенка и, пока все это происходило, дурачила всех. Не позвольте ей одурачить себя.
Коллегия присяжных состояла из восьми женщин и четырех мужчин, и я не могла решить, что работает на нас, а что – против. Вероятно, женщины будут больше сочувствовать незамужней юной девушке, но скорее осудят женщину, убившую своего новорожденного. Все это сводилось, разумеется, к тому, в какой степени именно эта комбинация людей была настроена искать лазейку.
Я сжала под столом дрожащую руку Кэти и встала:
– Мистер Каллахэн хотел бы уверить вас, что определенная сторона в этом зале весьма искусна во лжи. И вы знаете что? Он прав. Но дело в том, что Кэти Фишер не является этим человеком. По сути дела, это я. – Я подняла руку и бодро ею помахала. – Да, виновна по всем пунктам. Я лгунья и преуспела в этом. Настолько преуспела, что из меня получился довольно опытный адвокат. И хотя я не собираюсь приписывать окружному прокурору то, чего он не говорил, я точно знаю, что он разок-другой исказил факты. – Взглянув на присяжных, я подняла брови. – Вы, друзья, привыкли ко всем этим штукам. Мне незачем рассказывать вам о юристах. Мы не только здорово врем, но нам за это и платят немало.
Я оперлась об ограждение скамьи присяжных.
– А вот Кэти Фишер не врет. Откуда мне это известно? Сегодня я намеревалась воспользоваться защитой на основе временной невменяемости. У меня были эксперты, готовые свидетельствовать, что в ночь родов Кэти не осознавала своих действий. Но Кэти не позволила мне этого. Она сказала, что была вменяемой и что не убивала своего ребенка. И, даже если это грозит ей осуждением, она хотела, чтобы вы, присяжные, знали об этом. – Я пожала плечами. – И вот я стою перед вами – адвокат, вооруженный новым оружием, правдой. Вот все, что я могу противопоставить утверждениям прокурора, – правду и, пожалуй, ясный взгляд. Ничего из того, что предъявит вам мистер Каллахэн, не является убедительным доказательством, и тому есть веская причина: Кэти Фишер не убивала своего ребенка. Прожив с ней и ее семьей несколько месяцев, я узнала то, чего не знает мистер Каллахэн: Кэти Фишер во всех отношениях амиш. Вы не поступаете по-амишски, как предполагает мистер Каллахэн. Вы живете этой жизнью. В ходе данного судебного процесса вы, как и я, придете к пониманию этого сложного миролюбивого сообщества. Уж скорее девушка из пригорода родит внебрачного ребенка и засунет его в туалет, но не амишская женщина. Не Кэти Фишер. Теперь обсудим некоторые из утверждений мистера Каллахэна. Кэти ездила тайком в студенческий городок? Да, ездила. Видите, я говорю вам правду. Но прокурор не упомянул цель ее поездок. Единственный брат Кэти решил в свое время выйти из Церкви амишей, чтобы учиться в колледже. Их отец, недовольный этим решением, запретил контакты с сыном. Но семья для Кэти – это все, как и для большинства амишей. Она так сильно скучала по брату, что готова была всем рискнуть, чтобы увидеть его. Так что, как видите, Кэти не жила во лжи. Она защищала любовь. Мистер Каллахэн также предположил, что Кэти пришлось скрывать недопустимую беременность, поскольку она опасалась, что ее отлучат от Церкви. Тем не менее вы знаете, что амиши умеют прощать. Церковь приняла бы даже незаконную беременность, и ребенка вырастили бы с большей любовью и заботой, чем во многих домах наших общин.
Я повернулась к Кэти, которая смотрела на меня широко открытыми блестящими глазами.
– И это приводит меня к последнему утверждению мистера Каллахэна – зачем в таком случае Кэти Фишер понадобилось убивать собственного ребенка? Ответ прост, леди и джентльмены. Она не убивала. Судья объяснит вам, что для признания вины Кэти вам придется поверить стороне обвинения в отсутствие обоснованного сомнения. К моменту окончания этого суда у вас появится более одного обоснованного сомнения, у вас их будет целая куча. Вы поймете, что обвинение не в состоянии доказать вину Кэти в убийстве ребенка. У них нет физических свидетелей этого факта. У них нет ничего, кроме предположений и сомнительных улик. С другой стороны, я хочу показать вам, что существует несколько вариантов, когда ребенок мог умереть. – Я подошла к Кэти, чтобы присяжные смотрели на нее и на меня. – Я хочу показать вам, почему амиши не совершают убийств. И что самое важное, – закончила я, – я хочу дать Кэти Фишер возможность рассказать вам правду.
