– Конечно.
– Ты… – Куп умолк, когда в комнату вошел другой адвокат. Тот кивнул и опустил в кофейный автомат пригоршню монет. – Осторожно, – предупредил его Куп, – он не приучен к горшку.
Сидящая рядом с ним Элли с трудом сдержала смех. Адвокат ударил по испорченному автомату, тихо выругался и пошел к лестнице. Элли улыбнулась Купу:
– Спасибо, мне это было нужно.
– А это? – спросил Куп, подавшись вперед, чтобы поцеловать ее.
– Ты не будешь меня целовать. – Элли удержала его на расстоянии вытянутой руки. – Кажется, я чем-то заболеваю.
– А, вот вы где.
Услышав голос Леды, Элли и Куп отпрянули друг от друга. На лестнице стояла тетушка Элли и рядом с ней Кэти.
– Я сказала ей, что ты скоро вернешься, – сообщила Леда, – но она и слушать не захотела.
Кэти спустилась с последних ступенек и встала перед Элли:
– Мне надо сейчас домой.
– Скоро, Кэти. Потерпи немного.
– Нам надо вернуться к дневной дойке, и если мы сейчас уйдем, то как раз успеем. С одним Леви папа не справится.
– Нам необходимо оставаться в суде, пока его не отложат, – объяснила Элли.
– Послушай, Кэти, – вмешался Куп, – почему бы нам с тобой не отойти в сторонку и не поговорить немного? – Он искоса взглянул на Элли в поисках сочувствия.
Даже на расстоянии было заметно, что Кэти сотрясает сильная дрожь. Она проигнорировала Купа, в упор глядя на Элли:
– Разве ты не можешь отложить суд?
– Это решает судья. – Элли положила руку на плечо девушки. – Я знаю, это для тебя тяжело, и я… Куда ты идешь?
– Поговорить с судьей. Попросить ее отложить суд, – упрямо сказала Кэти. – Я не могу пропускать работы по хозяйству.
– Нельзя просто пойти и говорить с судьей. Так не делают.
– Ну а я сделаю.
– Рассердишь судью, – предостерегла Элли, – и навсегда лишишься своего хозяйства.
– Тогда ты попроси! – набросилась на нее Кэти.
– Это что-то новое для меня, советник, – сказала судья Ледбеттер и, нахмурившись, наклонилась над столом. – Вы просите, чтобы мы закончили сегодня рано и ваша клиентка могла заняться делами по хозяйству?
Элли выпрямилась, сохраняя невозмутимое выражение лица:
– Фактически, Ваша честь, я прошу, чтобы мы каждый день, пока идет этот суд, заканчивали заседание в три часа. – Стиснув зубы, она добавила: – Поверьте, судья. Не будь это уместным для образа жизни моей клиентки, я не предлагала бы.
– Судебное заседание заканчивается в полпятого, мисс Хэтэуэй.
– Я в курсе. Я объяснила это моей клиентке.
– Умираю от любопытства: и что она сказала?
– Что коровы не станут ждать так долго. – Элли рискнула взглянуть на Джорджа, который ухмылялся как кот, сожравший канарейку. А почему бы ему не ухмыляться? Элли собственными руками рыла себе могилу без малейшего участия с его стороны. – Дело в том, Ваша честь, что, помимо моей клиентки, один из свидетелей также является наемным работником на ферме Фишера. Для них обоих пропускать дневную дойку – значит отрицательно повлиять на экономику семьи.
Судья Ледбеттер повернулась к прокурору:
– Мистер Каллахэн, полагаю, вам есть что сказать по этому поводу.
– Да, Ваша честь. Насколько я понимаю, амиши не подчиняются летнему времени. Но одно дело – придерживаться собственного графика, когда это не затрагивает других, однако в суде они должны подчиняться нашему времени. Такое ощущение, что мисс Хэтэуэй постоянно стремится подчеркнуть вопиющее различие между амишами и остальной частью мира.
– Ничего подобного, Джордж, – пробормотала Элли. – Все дело в обычной лактации у коров.
– Кроме того, – продолжил прокурор, – мне остается допросить одного свидетеля, и, если мы отложим его свидетельство, это может пагубно отразиться на моем деле. Сегодня пятница, и присяжные смогут выслушать его только в понедельник утром, а к этому моменту возникший запал сойдет на нет.
– Не сочтите меня бесцеремонной, Ваша честь, но позволю себе отметить, что во многих судах, в которых я участвовала, в последнюю минуту меняли расписание из-за необходимости ухода за детьми, визита к врачу и других непредвиденных случаев, происходящих в жизни адвокатов и даже судей. Почему бы не нарушить правило и ради обвиняемой?
– О, она уже и так это сделала! – сухо произнес Джордж.
– Успокойтесь, господа, – сказала судья Ледбеттер. – Какой бы заманчивой ни казалась перспектива выбраться отсюда до пятничных пробок, я вынуждена отказать вам в вашей просьбе, мисс Хэтэуэй, по крайней мере на то время, какое уйдет у стороны обвинения на представление их дела. Когда наступит ваш черед, милости прошу отложить суд в три часа, если это вас устроит. – Судья повернулась к прокурору. – Мистер Каллахэн, можете вызвать своего свидетеля.
– Представьте, что вы молодая девушка, – начал доктор Брайан Риордан, судебный психиатр от штата. – Вы оказываетесь в недозволенных отношениях с парнем, о котором ваши родители ничего не знают. Вы спите с этим парнем, хотя знаете, что это нехорошо. Через несколько недель вы обнаруживаете, что беременны. Вы выполняете свои повседневные обязанности, хотя устаете немного больше, чем обычно. Вы думаете, проблема решится сама собой. Каждый раз, как эта мысль приходит вам на ум, вы отгоняете ее, обещая себе, что займетесь ею завтра. Тем временем одежда становится вам тесноватой, и вы стараетесь, чтобы никто не обнимал вас. Потом однажды ночью вы просыпаетесь от ужасной боли. Вы знаете, что с вами происходит, но вас беспокоит лишь то, как сохранить это в тайне. Вы выскальзываете из дому, чтобы никто не услышал, как вы рожаете. В одиночестве, в тишине вы рожаете ребенка, который ничего для вас не значит. Потом ребенок начинает плакать. Вы прикрываете ему рот рукой, чтобы он всех не разбудил. Нажимаете сильнее, пока ребенок не перестает плакать, пока он не перестает шевелиться. Затем, понимая, что вам надо от него избавиться, вы заворачиваете его в чью-то рубашку и засовываете куда-то с глаз долой. Вы измучены, поэтому поднимаетесь в свою комнату, говоря себе, что займетесь остальным завтра. Когда на следующий день полицейские спрашивают вас про ребенка, вы говорите, что ничего о нем не знаете, – точно так же, как постоянно внушали себе.
Присяжные, как завороженные, подались вперед, находясь под впечатлением мрачной истории, рассказанной Риорданом.
– А как же материнский инстинкт? – спросил Джордж.
– Женщины, совершающие неонатицид, полностью абстрагируются от беременности, – объяснил Риордан. – Для них роды в эмоциональном плане равнозначны выходу желчного камня.
– Женщины, совершившие неонатицид, переживают из-за этого?
– Вы имеете в виду, раскаиваются? – скривил губы Риордан. – Да. Но лишь потому, что родители увидели их в таком невыгодном свете, а не потому, что ребенок мертв.
