– Что произошло в тот момент?
– Амишская церковь предоставила мне право выбора: забыть о колледже или отказаться от веры.
– Звучит сурово.
– Это не так, – сказал Джейкоб. – В любой момент – даже сегодня, – стоит мне вернуться и покаяться перед общиной, меня примут назад с распростертыми объятиями.
– Но ведь невозможно вычеркнуть из памяти то, чему вас научили в колледже?
– Дело не в этом. Дело в том, что я соглашаюсь подчиниться условиям, выдвинутым группой, вместо того чтобы диктовать собственные.
– Джейкоб, чем вы занимаетесь в настоящее время?
– Готовлюсь к защите на степень магистра по английскому языку в Пенсильванском университете.
– Ваши родители должны вами гордиться, – сказала Элли.
– Я в этом не уверен, – чуть улыбнулся Джейкоб. – Понимаете, то, что вызывает одобрение в англоязычном мире, не ценится в мире «простых» людей. По сути дела, если ты «простой», тебе не нужна похвала. Ты желаешь смешаться с массой, прожить жизнь доброго христианина, не привлекая к себе внимания. Так что нет, мисс Хэтэуэй, я бы не сказал, что родители мной гордятся. Они смущены тем выбором, который я сделал.
– Вы по-прежнему с ними видитесь?
Джейкоб бросил взгляд на сестру:
– На днях я впервые за шесть лет увиделся с родителями. Я вернулся к ним на ферму, несмотря на то что отец отрекся от меня после моего отлучения от Церкви.
Элли подняла брови:
– Если выходишь из Церкви амишей, то не можешь больше общаться с амишами?
– Нет, это скорее исключение, чем правило. Конечно, присутствие отлученного от Церкви человека может вызвать неудобства для всех прочих, особенно если все живут в одном доме, и все это из-за опалы. В одном из этих правил, о которых я говорил, сказано, что члены Церкви должны избегать тех, кто нарушил правила. Согрешившие люди на некоторое время подвергаются порицанию, и в этот период другие «простые» не могут есть вместе с ними, или вести бизнес, или иметь сексуальные отношения.
– Значит, муж должен порицать жену? Мать – порицать своего ребенка?
– Формально – да. Но опять же, когда я был «простым», я знал одного человека, владельца автомобиля, который был подвергнут за это опале. Он продолжал жить с женой, прихожанкой церкви, – и, несмотря на то что она должна была подвергнуть его порицанию, им все же удалось произвести на свет семерых детей, все они были впоследствии крещены. Так что в целом человек сам определяет, как себя вести.
– Тогда почему ваш отец отрекся от вас? – спросила Элли.
– Я много думал об этом, мисс Хэтэуэй. Я бы сказал, он считал это своей неудачей, словно он был повинен в том, что я не захотел идти по его стопам. И я думаю, его ужасала мысль о том, что, если Кэти будет регулярно общаться со мной, я каким-то образом развращу ее, приобщая к английскому миру.
– Расскажите о своих взаимоотношениях с сестрой.
– Ну, не думаю, что они сильно отличаются от тех, какие бывают в других семьях, – улыбнулся Джейкоб. – Иногда она была моим лучшим другом, а подчас – занозой в одном месте. Кэти моложе меня на несколько лет, поэтому в мои обязанности входило присматривать за ней и учить выполнять определенные дела на ферме.
– Вы были близки?
– Очень. Для амишей семья – это все. Вы не только собираетесь за обеденным столом – вы бок о бок трудитесь, чтобы заработать на жизнь. – Он улыбнулся Кэти. – Чертовски хорошо узнаёшь человека, когда встаешь с ним каждое утро в полпятого, чтобы выгрести коровий навоз!
– Не сомневаюсь, – согласилась Элли. – Вы двое были единственными детьми?
Джейкоб опустил глаза:
– У нас была младшая сестра. Ханна утонула, когда ей было семь.
– Вероятно, для всех вас это было тяжело.
– Очень, – согласился Джейкоб. – Мы с Кэти в тот раз присматривали за ней, так что после всегда чувствовали себя виноватыми. Так или иначе, это сблизило нас еще больше.
Элли сочувственно кивнула:
– Что произошло после того, как вас отлучили от Церкви?
– Это было все равно что снова потерять сестру, – ответил Джейкоб. – Вчера я мог разговаривать с Кэти, а на следующий день она была для меня недоступна. Первые несколько недель в колледже я скучал по ферме, и родителям, и моей лошади, и багги, но больше всего я скучал по Кэти. Что бы ни происходило со мной раньше, я всегда делился с ней. И вдруг я оказался в новом мире, заполненном незнакомыми видами, звуками и обычаями, и я не мог ей об этом рассказать.
– И что вы сделали?
– Что-то очень антиамишское: я стал сопротивляться. Я связался с моей тетей, которая покинула Церковь, когда вышла замуж за меннонита. Я знал, что она сможет поговорить с моей матерью и Кэти, но так, чтобы не узнал отец. Мать не могла навещать меня – неправильно было бы ей идти против воли мужа, – но она в течение нескольких лет раз в месяц посылала ко мне Кэти как посланца доброй воли.
– Вы хотите сказать, что она тайком уходила из дому, лгала отцу и проезжала сотни миль, чтобы навестить вас в общежитии университета?
– Да, – кивнул Джейкоб.
– Перестаньте! – усмехнулась Элли. – Поступление в колледж запрещается Церковью, а поведение, как у Кэти, одобряется?
– В то время она еще не была крещена, поэтому не нарушала никаких правил, сидя со мной за столом, общаясь со мной и катаясь на моей машине. Она просто продолжала общаться с братом. Да, она скрывала поездки от отца, но мать точно знала, куда она ездит, и поддерживала это. Я никогда не воспринимал это так, словно Кэти пытается лгать и навредить нашей семье. Напротив, я знал, она делает все, чтобы удержать нас вместе.
– Когда она приезжала в Стейт-Колледж, становилась ли она… – Элли улыбнулась судье. – Ну, никак не подыскать более подходящее слово – тусовщицей?
– Ничего подобного. С самого начала она чувствовала, что выделяется среди всех, как белая ворона. Поэтому Кэти отсиживалась в моей комнате и заставляла меня читать ей отрывки из книг, которые я изучал. Я понимал, что она неловко себя чувствует в амишской одежде среди студентов, поэтому прежде всего купил ей несколько обычных американских вещей – джинсы, пару свитеров.
– Но разве вы не говорили, что правила Церкви предписывают определенную одежду?
– Да. Но опять же Кэти еще не крестили в амишскую веру, так что она не нарушала никаких правил. «Простые» люди дают подросткам некоторую свободу, прежде чем те угомонятся и примут обет крещения. Попробовать, что там, вовне. Подростки, воспитанные в амишском духе, могут носить джинсы, слоняться по торговому центру, пойти в кино, может быть, даже выпить пива.
– Амишские подростки это делают?
Джейкоб кивнул:
– Когда тебе пятнадцать или шестнадцать и ты входишь в возраст ухаживаний, то находишь себе компанию сверстников для общения. Поверьте, многие из «простых» ребят привержены гораздо более рискованным делам, чем то, что Кэти попробовала со мной в университете. Мы не принимали наркотики, не напивались, не ходили на вечеринки. Я сам не занимался подобным и, конечно, не стал бы вовлекать в это сестру. Я упорно трудился, чтобы поступить в университет, и, чтобы уйти из дому, мне пришлось принять трудное решение. Я пошел в университет для того, чтобы учиться, а не бить баклуши. Кэти тоже приобщалась к учению. – Он взглянул на сестру. – Я был счастлив, когда она приезжала ко мне. Она привозила с собой частичку дома. Последнее, чего мне хотелось, – это отпугнуть ее.
