— Н-да. Негусто мы с тобой наработали. А? — удрученно потирая подбородок, проговорил Захар. — Так нам, пожалуй, от начальства по шапке попадет. Полковник тебя еще не дергал?
— Нет пока. Но это дело времени. Я вот что подумал. Завтра похороны Колесникова, надо бы съездить, посмотреть, понаблюдать.
— Поехали, у меня других идей все равно нет. Кстати, у тебя, по-моему, мобильник звонит.
— Точно. Куда же это я его засунул? — хлопая себя по карманам и хлопая ящиками стола, засуетился капитан. — Ушаков, слушаю! — отыскав наконец телефон, нервно ответил Никита Александрович.
— Добрый день, вас беспокоит Зоя Дмитриевна, бабушка Ильи Колесникова, вы были у нас несколько дней назад.
— Да, да. Конечно. Добрый день, — сигнализируя Захару бровями, все еще суетливо ответил капитан.
— Мне надо с вами поговорить. Вы сможете приехать к нам сегодня?
— Разумеется. Я могу быть у вас через час.
— Вот и хорошо. Приезжайте, — удовлетворенно распорядилась Зоя Дмитриевна.
— Бабка Колесникова звонила. Хочет что-то сообщить. Поеду. Очень здравомыслящая старуха, — снимая с вешалки куртку, пояснил капитан.
— Проходите. — Зоя Дмитриевна лично открыла дверь капитану. — Моих нет дома, и дочка, и зять на работе. Идемте в комнату. — Сегодня Зоя Дмитриевна была облачена в черное, очевидно, траурное платье, с большой брошью на левом плече. Строгая, но элегантная. — Проходите, садитесь. Не буду утомлять вас светской болтовней, думаю, у вас достаточно дел и без меня, а потому сразу к делу. — Капитан согласно кивнул. — Илья был заядлым картежником. Вы не удивлены?
— Нет. Мы уже установили этот факт.
— Отлично. Вижу, вы не бездельничаете. А вы знаете, что осенью этого года Илья сильно проигрался и даже был вынужден заложить квартиру, которая, к слову, была приобретена на мои деньги, — впилась в капитана взглядом Зоя Дмитриевна.
— О том, что закладывал, знаю, о том, что куплена на ваши деньги, нет.
— И куплена, и выкуплена, — подтвердила Зоя Дмитриевна. — Это только для своих приятелей Илья был крутым бизнесменом. А на деле, так, средней руки. На жизнь хватало, но не больше. А хотелось больше. Много больше.
— Из-за этого он стал играть?
— Нет, конечно. Просто был легкомысленный, слабовольный, избалованный мальчишка. А эту квартиру я покупала ему, когда он еще был женат на Полине. У них уже Ваня родился, а жили в квартире, которая Полине от бабушки досталась. Знаете, неуютная такая, запущенная двушка в блочном доме. Парадная обшарпанная, сомнительные соседи. Не хотелось, чтобы ребенок рос в таком окружении, — как показалось капитану, с сожалением проговорила Зоя Дмитриевна. — Но пока в квартире шел ремонт, они разбежались. Полина осталась у себя, а Илья с одобрения матери въехал в новые хоромы.
— Вам не понравилось такое решение?
— Нет. Но поделать ничего не могла. Я очень легкомысленно оформила квартиру на Илью. А поскольку покупала квартиру я, то она не могла быть поделена между супругами при разводе, как совместно нажитое имущество. Это я уже потом узнала. Вот так.
— Вы хотели помочь правнуку?
— Ну, почему хотела, я помогала и помогаю. И теперь эта квартира достанется Ване.
— По наследству?
— Не только. Когда выкупала у банка квартиру, я поставила Илье условие, я выкупаю квартиру, Илья переоформляет ее на меня. Деваться ему было некуда, он согласился, — хлопнула ладонью по ручке кресла Зоя Дмитриевна, словно подчеркивая жесткость своей позиции.
— Вот как?
— Да. Но это еще не все. Точнее, не главное.
— А что же главное?
— Главное, что нам угрожали. Да, — кивнула Зоя Дмитриевна. — Мой внук проиграл так много, что угрожать стали нам. Точнее, его родителям и сыну.
— Кто? Вы заявляли в полицию?
— Господин капитан, Никита Александрович, кажется, — с горькой усмешкой проговорила Зоя Дмитриевна, — неужели вы так наивны?
— Простите, — залился краской капитан Ушаков.
— Да, моя простодушная, незнающая жизни дочь побежала в полицию писать заявление. Ее даже слушать не стали. Сказали, приходите, когда кого-нибудь убьют.
— Простите, — только и смог он выдавить из себя.
— Н-да. Так что долги пришлось срочно покрывать. К тому же какой-то человек выкрал Ваню из школы, с продленки.
— Как это?
— А вот так. Учительница зазевалась, заболталась с коллегами, а когда опомнилась, Вани уже не было на площадке. Как потом выяснилось, его просто прокатили вокруг квартала на очень красивой машине, а потом попросили передать привет папе. На привете очень настаивали. Когда Полина пришла за сыном, его еще не вернули. Представляете, что она почувствовала? — со злой горечью проговорила Зоя Дмитриевна. — Наталья, как всегда, попробовала придумать безобидное объяснение этой истории, а я была вынуждена срочно покрыть его долги. Но после этой истории я жестко предупредила Илью, чтобы больше он на меня не рассчитывал, а если еще раз поставит под удар ребенка… вышвырну его из семьи.
— Сколько же он проиграл, если даже денег, вырученных за такую хорошую квартиру, не хватило на покрытие долга? — несколько озадаченно поинтересовался капитан.
— Сорок пять миллионов.
— Сколько? — охрипшим голосом переспросил Никита Александрович. Нет, он, конечно, был опытный опер, а не школьник. И прекрасно знал, какими суммами оперируют некоторые сограждане, но семейство Колесниковых на олигархов не тянуло. Колесников хоть и имел фирму, но доход от нее был весьма умеренный. Мать его работала учительницей музыки, отец научным сотрудником. Для такой семьи сорок пять миллионов — космическая сумма. Даже продав все квартиры и машины, они бы такую не собрали. А ведь еще как-то жить надо?
— Сорок пять миллионов, — сухо повторила Зоя Дмитриевна.
— Как же вы рассчитались?
— Спасибо покойному мужу. Все, что вы здесь видите, копии. — Она провела рукой, показывая на стены, завешанные под самый потолок картинами. — Мне пришлось все срочно продать и заказать копии. У нас часто бывают гости, не хотелось, чтобы голые стены вызвали ненужное любопытство.
— Как же вам удалось в такие сжатые сроки, и не страшно было, такие деньги? — с интересом глядя на Зою Дмитриевну, спросил капитан.
— К счастью, еще живы некоторые из знакомых мужа. Они помогли. Но наши отношения с Ильей были раз и навсегда испорчены. Муж, собирая эту коллекцию, всегда говорил мне: когда его не будет и случится нужда, чтобы я смело все продала. Потому что нет ничего ценнее жизни. Своей и своих близких. Он никогда не ставил барахло на первое место. Но одно дело — война, блокада, смертельная болезнь, а другое — карточные долги.
— Согласен с вами. А как к этому относились его родители?
