— Карен, позвольте без отчества, боюсь, напутаю.
— Конечно, конечно. О чем же речь? — угодливо заулыбался скорняк.
Из чего Саня сделал единственно возможный вывод, что шубы он шьет с большой экономией шкурок, которые соответственно пускает на пошив левых шуб, а еще наверняка шьет на дому для «своих». И вообще мутный тип. А все семейство у него на музыкальных инструментах играет, дети в музыкальной школе учатся.
«Гении малолетние», — неодобрительно подумал Саня.
Его младший брат, например, после школы целыми днями во дворе в футбол гоняет с приятелями своими, пока мать с работы не придет и домой чуть не за ухо затащит, за уроки этого лоботряса еле посадишь, а купи ему пианино? Сколько он на нем раз сыграет? Вот. А тут виолончель, скрипка! Есть в этом что-то ненормальное.
— Вот и хорошо, — сказал Саня вслух, строго поглядывая на скорняка, беседовали они на тесной кухоньке скульпторской мастерской. — А теперь расскажите мне о вашем знакомстве с Геннадием Полушевичем и о том, как вам удалось у него отыграться?
— А какое у нас особенное знакомство было? Никакого. Его Александр Федорович привел, он первые несколько вечеров сидел и больше присматривался, потом играть начал, да так, что у меня рубашка насквозь от его игры промокла! Я даже стал сомневаться, не шулер ли он. В первый же вечер чуть не догола раздел. Ребята подтвердить могут! Даже Зиновий Абрамович, пожилой, уравновешенный человек, и то пострадал.
— А зачем же вы с ним второй раз играть сели, и третий?
— Как зачем? Отыграться хотел, — эмоционально, жестикулируя руками, воскликнул забывшийся скорняк, видимо, воспоминания о размерах проигранной суммы до сих пор щекотали его нервы. — Мы обычно на такие большие суммы не играем, так, по маленькой, а тут! И потом, всем известно, везение рано или поздно кончается. А мастерства у него не было, едва карты в руках держать научился.
— И, в конце концов, вы отыгрались?
— Да! Мальчишка совсем зарвался, такие суммы на кон ставить стал, у меня, верите ли, лысина на макушке дыбом встала. А чем закончилось? Все спустил. Вчистую. Пешком домой ушел!
— А кому, кстати, досталась машина Полушевича?
— Мне. Нет, мне она, конечно, не нужна, у меня своя есть, но проиграл — плати. Ребята деньги взяли, а я уж ладно, согласился на машину. У меня знакомые ребята есть, они как раз собирались машину покупать, ну, вот я и подумал… — снова сдуваясь и теряя уверенность в себе, закончил скорняк.
— Так, так. Проверим. Где сейчас находится машина Полушевича?
— В гараже у знакомых. Мы же не успели ее переоформить. Он просил подождать неделю, обещал достать деньги, чтобы выкупить ее, я согласился. К чему мне хлопоты с продажей чужой машины?
— И я так думаю, — сухо ухмыльнулся Саня. — Ну, а когда вы видели Полушевича в последний раз?
— Когда я его видел? Сейчас соображу, — натужно морщил лоб Карен Врамшапухович. — Он заходил к нам, ну, в смысле, сюда в мастерскую, двадцать седьмого вечером. Просил меня подождать с деньгами, говорил, что ему обещали на днях такую сумму. А еще хотел отыграться. Но мы знали, что денег у него нет, а в долг мы не играем.
— Скажите, а перстень он вам не предлагал в качестве залога или на кон поставить. Старинный такой, с голубым камнем?
— Нет. Перстень не предлагал. Нет, — энергично качал головой скорняк.
— Хорошо, пока можете быть свободны, а сюда пригласите Зиновия Абрамовича, неудобно задерживать пожилого человека, — распорядился Саня Шубин.
— Добрый вечер, молодой человек. — Зиновий Абрамович был полной и законченной противоположностью товарища Заваряна. Заварян был невысокий, кругленький, смуглый и лысоватый, а Зиновий Абрамович — высокий, худой, с кудрявой, немного смахивающей на распушившийся веник, головой. У скорняка были маленькие хитрые, прячущиеся за густыми низкими бровями глазки, а у Зиновия Абрамовича глаза были большие, печальные, слегка слезящиеся, как у старой больной собаки, а точнее, как у бассета. Есть такая порода собак, у Саниного приятеля такой живет, очень редкая, ценная порода. И взгляд у нее, как у Зиновия Абрамовича, или наоборот?
— Присаживайтесь, гражданин. Как ваша фамилия?
— Гуревич. Зиновий Абрамович Гуревич. Ветеран труда. У меня и удостоверение имеется. Я честный труженик, а не авантюрист.
— Никто в этом и не сомневается, — успокоил его Саня, продолжая рассматривать узловатые руки дантиста с сильными цепкими пальцами. Такими пальцами, наверное, можно зубы без клещей рвать. Зацепил и дерг. Такими руками вполне можно человека задушить. Да, но Полушевича никто не душил, даже явных следов борьбы эксперты не обнаружили. А смог бы Зиновий Абрамович толкнуть его в Неву? А что, старичок безобидный, Полушевич от него подвоха не ждал, стоял, допустим, у парапета, дышал воздухом. А тут его ра-аз, за лодыжки и кувырк в реку, а там течение, а может, он еще о воду в момент падения ударился.
«Так что ветерана труда мы пока со счетов сбрасывать не будем», — решил Саня и продолжил допрос:
— Расскажите мне о вашем знакомстве с Геннадием Полушевичем, — попросил Саня.
— А что ж тут, собственно, рассказывать? — нервно дергая подбородком, проговорил Зиновий Абрамович. — Его привел Александр Федорович. Представил как своего знакомого. Сразу он играть не стал, а когда вступил в игру, начал выигрывать. Как-то прямо-таки невероятно, фантастически выигрывать! — При этих словах в мутноватых, слезящихся глазах дантиста зажглись сатанинские огоньки. — Это было невероятно, как в каком-то кино. Он выигрывал, поднимал ставки, снова выигрывал, снова поднимал, а мы, как цирковые кролики, послушно вынимали деньги из карманов. Лично у меня на покрытие проигрыша не хватило, пришлось писать расписку, — обиженно сообщил Зиновий Абрамович. — Он обчистил нас как профессиональный шулер! Ему шла такая карта! — От воспоминаний о феноменальной везучести Геннадия Полушевича у Зиновия Абрамовича на лбу выступил крупный пот, который он нервно промокал большим клетчатым платком. — Дома был грандиозный скандал. Я хотел скрыть от жены, но Таточка всегда все узнает. Боже, что было! Но заплатить долг все равно пришлось. Я бы, наверное, не удержался и на другой день сел отыгрываться, но жена меня одного не отпустила. Так что я просто отдал деньги, и мы ушли.
— А дальше? Ведь Полушевич появлялся в вашем клубе еще несколько раз.
— Ах да. Ну, конечно. Когда он играл в третий раз, я все же смог прийти и снова проиграл. Это было подобно наваждению. Но вот зато в третий раз, — повеселел и оживился Зиновий Абрамович, — я полностью отыгрался, и даже был в плюсе! Ну, а потом он больше не играл, у него не было денег. Он просто зашел ненадолго, извинился перед Кареном, тому достался в залог его автомобиль, обещал в ближайшее время достать денег. Посидел немного и ушел. Это все.
