— Привет, сестричка! — бородач снял очки и ткнулся губами в Лялину щеку.
— Леон?!
Саша и Леон довольно захохотали. Соколов со всего размаха шлепнул низкорослого родственника по плечу, но тот устоял на ногах, даже не покачнувшись. Леон стоял и улыбался, довольный произведенным эффектом.
— Что это ты с собой сделал, братец? — Галина обняла Леона за мощную шею. Леон обхватил ее за талию и чуть приподнял.
— Ну что, закончил демонстрацию силы и мужской красоты? Пойдем тепер, поедим чего-нибудь! — Саша подтолкнул Леона к ванной комнате. — Иди мой руки, я после.
— Саш, что он с собой сделал? Как это? В качалку ходил?
— Сам расскажет. Меня не пытать!
Леон, все еще довольно улыбаясь, зашел в гостиную.
— Рассказываю сразу. Жесткий фитнес, специальная диета и хорошая женщина на жизненном пути. Все.
— А лысина?! — Лялька еще помнила пусть не пышную, но все же прическу Леона.
— А плешь мне проел твой муженек, сестричка. Скинул на меня почти полностью разворованное прежним директором производство, а прибыль затребовал, как с нефтяной скважины.
— Жалуешься? Ляль, ты посмотри на его довольную физию, он мне еще спасибо сказать должен. И я ему, конечно. Знаешь, во что он превратил хиленький заводик? За два года выпуск панелей увеличил вдвое, пристроил к старому корпусу покрасочный цех и выпускает их в цвете.
— Деньги-то твои.
— При чем здесь деньги? А энтузиазм? Как в хорошие социалистические времена?
То-то! Проплешины ты сам себе заработал, по собственной, так сказать, инициативе. Правда, для всеобщего нашего блага.
— А борода-то зачем? — Галина никак не могла привыкнуть к новому Леону.
— Да шут ее знает! Росла, росла — вроде бы ничего, солидно. А что, очень портит, да?
— Не обращай на Галку внимания, Леон. Она у нас консерватор. К новому привыкает долго и мучительно, так? — Лялька хитро прищурилась.
Галина прекрасно поняла, на что, вернее, на кого та намекает, поэтому угрожающе насупилась.
— Что я пропустил? — Леон уже накладывал себе в тарелку мясо.
Все трое переглянулись.
— Кто начнет? — Сашка вопросительно посмотрел на жену. Та кивнула на Галину.
— Твои приключения, ты и докладывай.
Пока Галина вкратце пыталась изложить события последних недель, Леон пару раз поперхнулся, уронил вилку на пол и, в конце концов, забыв закрыть рот, уставился на Галину.
— Господи, куда меня попали?! Вас нельзя оставить одних ни на один день! Ну что за семейка? — простонал он.
— Ты сам-то откуда? Не из наших ли будешь, а? Забыл, как сам без конца влипал в истории? — Галина насмешливо посмотрела на брата.
— Куда мне до вас? Я сейчас мирно живу, тихо. К рыбалке пристрастился. Девушка у меня постоянная, уже год как. Красавица из деревни.
— Что не женишься? — Сашке было интересно, созрел ли Лялькин брат в свои пятьдесят с хвостиком для серьезных отношений.
— Подожду пока. Присмотрюсь.
— Ну-ну, присмотрись, — с сомнением покачал головой Соколов.
— Через недельку Макс приедет. С женой. И к тому же Беркутова выпишут из больницы. Похоже, общий сбор на даче намечается, — Ляля решила помочь Леону избежать дальнейших расспросов своего любопытного мужа.
— Позвоните мне, я тоже приеду.
— С девушкой? — ехидно спросил Сашка.
— С девушкой! — спокойно ответил Леон.
— Саш, ну что ты к нему прицепился? Ешь, Леон, ну его к лешему. Любопытный, как бабка на скамейке у дома.
— Это ж личная жизнь твоего брата! — притворно обиделся Соколов.
В дверь позвонили.
— Мы кого-то еще ждем? — Сашка вопросительно посмотрел на жену.
— Скорее всего — Березин. — Галина на самом деле была в этом не уверена.
— Я открою. — Ляля вышла из-за стола. Сердце ее колотилось. Спина вдруг стала холодной. Ляля глубоко вздохнула и вышла в коридор. Никто, кроме Галины, не заметил ее волнения.
Глава 48
— Антонина Игнатьевна, к вам пришли, — медсестра Леночка осторожно тронула ее за плечо.
Антонина вздохнула — в палату вползал запах пива. Она скосила глаза на дверь. «Ох, только не это. Уберите от меня это чучело», — мысленно простонала она. В дверях стоял и мял в руках полиэтиленовый пакет ее нынешний «муж». Жидкие длинные волосенки неровными прядями свисали по впалым щекам, очки в роговой оправе плотно сидели на похожем на проросшую картофелину носу. Поверх джинсовых штанов выпущена клетчатая рубашка, нижняя пуговица которой отсутствовала. Общий вид «поэта» довершали растоптанные вдрызг кроссовки.
— Тонюсик, как ты тут, моя птичка? — тоненько проверещал он.
То ли от пивного духа, то ли от засаленного вида мужика к горлу Антонины подступила тошнота.
— Спасибо, Влад, уже лучше, — выдавила она из себя.
— А вот мне совсем плохо. — Он присел на краешек стула и просительно заглянул Антонине в глаза.
«Деньги закончились… вот и пришел навестить старую больную тетку». — Ей страшно было подумать, во что превратил квартиру этот мужик за те три дня, что она здесь лежит. «Как бы это его выгнать половчее? Не из палаты, а из дома, да и из моей жизни заодно?» — Антонина чувствовала себя уже довольно сносно, завтра выписывалась из госпиталя и начинать «любить себя любимую», как приказал ей профессор Фролов, с этим недоразумением в потертых штанах не собиралась.
— Послушай, Влад. Давай расстанемся по-хорошему, а?
— Как это? Почему ж так? — испугался тот.
— Только не говори, что любишь меня безумно, жить не можешь, я все это не раз уже слышала. Не начинай.
— Как же не люблю, птичка моя? А кто же тебя любить будет? Особенно теперь, тебе ведь уход нужен, забота! — он суетливо поправил одеяло.
— Не смеши меня. О какой заботе ты говоришь? Давай-ка ты мне сейчас ключи отдашь, а, Влад?
— Прямо сейчас?
— Да, — Антонина требовательно протянула руку.
— У меня нет, — попытался вывернуться Влад.
— Дверь же ты сейчас чем-то закрывал?
— Ну…
— А теперь лезь в карман. В правый, — Антонина прекрасно знала, куда тот кладет ключи.
Влад достал из кармана небольшую связку. Снял с кольца самый большой ключ, остальные протянул Антонине.
— Очень надеюсь, что мы больше никогда не увидимся, Влад.
— Ну зачем ты так?.. А вещи? — вдруг спохватился он.
— Какие вещи? По-моему, все при тебе.
