Джон Тайлер снова отправился в экспедицию с капитаном Стэндишем, и это еще больше сблизило Тамар с Аннис. В течение восьми дней они не расставались, поверяли друг другу свои мысли о жизни и любви к своим мужьям, а в это время их дети были заняты во дворе шумными играми, и лишь одна маленькая Лорея сидела на скамеечке, прислушиваясь к их разговорам.
Экспедиция вернулась с победой, все были целы, кроме одного, раненного в спину копьем.
Тамар решила, что Бартли примирился с этой жизнью. Охотиться, защищать сеттльмент от краснокожих аборигенов — разве это не жизнь для настоящего мужчины?
Тамар была счастлива и думала о том, что согласна жить в этом маленьком доме до смерти, растить детей, ухаживать за садом, печь кукурузное печенье, быть может, научиться прясть, как остальные женщины поселка.
Она не понимала, что такая жизнь не для нее и не для Бартли. Они были чужими для этих людей, и те терпели их лишь потому, что считали перелетными птицами. Бартли никогда не делал вид, будто он — один из них. Он был капитаном корабля, который привез их. Правда, Бартли построил здесь дом, но когда он уедет, этот дом достанется им, а дома в Новом Плимуте на вес золота.
Но вот произошел трагический случай, который привел Тамар в ужас, какого ей не доводилось переживать с тех пор, как они спасли несчастную Джейн Свонн от мучителей.
Это случилось с Полли Игл. Муж Полли был человек тихий, и ей не пришло бы в голову стать пуританкой, если бы она не вышла за него. Полли была ветреная кокетка, и Джеймс Милрой в числе других считал, что эта грешная особа является в сеттльменте дурным примером. Мол, она не похожа на остальных пилигримов, серьезных, праведных, готовых умереть за свою веру. Милрой считал, что она нуждается в надзоре. Он знал, что поселенцы эмигрировали по разным причинам — из любви к приключениям, в поисках более легкой жизни. Капитана и его команду он считал порочными людьми. Что же до Тамар, так он каждую ночь молился, благодаря Господа за то, что Он спас его от беды, не дав ему жениться на ней. Теперь он знал, что эта греховодница завлекала его не для того, чтобы он наставил ее на путь истинный, а чтобы ввести в грех. «Либерти» привез в Новый Плимут немало зла, которое надо было вытравить, и Джеймс Милрой решил, что он должен выполнить свой долг.
Он давно уже косился на Полли Игл, хорошенькую маленькую женщину с пышными кудрями, которые она то и дело теребила, заправляя в чепец как бы невзначай выбившиеся локоны. Он следил за ней и — слава Тебе, Господи — застал ее, когда она миловалась с одним из моряков.
Моряки не подпадали под пуританские законы, их души принадлежали им самим, то бишь дьяволу. Но Полли Игл была членом пуританской церкви, а стало быть, должна была подвергнуться наказанию.
Аннис прибежала в дом Тамар и сообщила ей новость.
Аннис была взволнована. Мол, похоже, то, что случалось дома, повторяется здесь.
— Миссис, вы слыхали? Слыхали, что стряслось с Полли Игл? Ее застал мистер Милрой… на худом деле. О миледи, он рассказал о том церковным старостам, и они забрали ее. Теперь Полли заставят признать свой грех в молельном доме, а там накажут. Боже милостивый! От одного стыда помереть можно! Правда, Полли от стыда не помрет, она бесстыжая. Билла Игла мне больше жаль, скажу я вам.
В день суда над Полли в молельном доме столпились с жадным любопытством прихожане. Тамар пришла туда с Ричардом. Бартли никогда не принимал участия в их собраниях.
Тамар была неприятно поражена злорадным выражением лиц собравшихся. Ей претила эта сцена, быть может, потому, что она считала себя грешницей не меньше Полли Игл. Полли изменила мужу, а Тамар виновата в смерти мужа. Быть может, потому ей не доставляло удовольствия смотреть, как будут судить грешницу эти праведные люди.
Церковный староста произнес длинную речь. Перед рядами скамей сидела Полли Игл. Лицо ее было бледно, голова опущена. Она не походила на хорошенькую девушку, плывшую из Англии, которую Тамар заметила на корабле, потому что до нее дошли слухи, будто Бартли когда-то заинтересовался ею. Теперь же ее едва можно было узнать. На передней скамье, неподалеку от Полли сидел обвинитель, Джеймс Милрой. Он скрестил руки на груди и смотрел с таким видом, словно знал, что Господь спустился к ним и с улыбкой смотрит на дело рук Джеймса Милроя.
Староста говорил в своей проповеди о грехе, который обволакивает людей, словно туман, о грехе, который следует искоренять. Из всех смертных грехов один из самых тяжких — супружеская неверность, и среди них появилась одна, совершившая этот грех. Она признала свой грех и раскаялась, и это весьма отрадно. Однако Бог справедлив, и во имя Его подобный грех не должен оставаться безнаказанным. Возможно, эта жалкая грешница и сумеет спасти свою душу, преданно исполняя свой долг. Решать это дано Господу и ей самой. Человек, с которым она согрешила, с ней рядом не стоит. Его душа погибла. Но пусть никто не думает, что он избежит расплаты за свой грех. Ему суждено вечно гореть в аду, хотя на земле он будет продолжать грешить.
Затем Полли было ведено встать.
Она стояла перед собравшимися, то краснея, то бледнея. Говорила она так тихо, что сидевшие на задних сиденьях, чтобы расслышать ее слова, были вынуждены наклониться вперед.
Полли признала себя жалкой грешницей, признала, что осквернила супружеское ложе. Ей было велено рассказать, где именно и когда она прелюбодействовала, и она послушно рассказала. Глаза пуритан блестели, и сердца бились учащенно. Глядя на них, Тамар думала, что лучше бы им время от времени устраивать танцы и смотреть на представления актеров. Тогда бы они не наслаждались столь жадно, взирая на чужое горе.
И внезапно охваченная состраданием к Полли Игл, она почувствовала, что ненавидит их всех, ненавидит старосту, молитвенно сложившего руки, Джеймса Милроя, благоговейно закатившего глаза к небу, ненавидит всех, взиравших на Полли злыми, жадными глазами, поджав губы. Но тут же поняла: она ненавидит их потому, что ей самой надлежало бы стоять рядом с Полли Игл, потому что ее грех еще более тяжкий.
Полли закончила свою исповедь, которая была лишь прелюдией к наказанию. Торжественная процессия вышла из молельного дома во главе с церковными старостами, почетными членами общины, с ними шла Полли Игл, за ними шествовали остальные прихожане.
Они поднялись на выстроенный помост. Тамар не сразу поняла, для чего его соорудили. На нем был столб, разумеется, позорный столб для порки. Что же до виселицы, то она полагала, что виселица — непременный атрибут каждого поселения, что она стоит просто для устрашения. Виселицы и позорные столбы — неотъемлемая принадлежность Старого Света, она думала, что в Новом Свете им места нет.
Руки Полли были связаны за спиной, и ее заставили сесть на скамеечку. Тамар увидела жаровню, раскаленный железный прут и услышала, как Полли Игл, перед тем как упасть на руки одному из старост, издала дикий, душераздирающий крик.
Полли нескоро показалась на люди, она должна была прослужить месяц в исправительном доме. Тамар увидела однажды ее несчастное изуродованное лицо и больше никогда не могла заставить себя взглянуть на нее. Она отчетливо увидела на ее лбу букву А и вид съежившейся обожженной кожи привел Тамар в ярость.
