Уикс понимал почему. Он впервые встретил Маска в 2002 году или в начале 2003-го, когда он и Гвинн Шотвелл, позднее занявшая пост президента SpaceX, приехали в Центр космических полетов имени Маршалла. Через некоторое время после начала совещания раздалась сирена пожарной тревоги, и им пришлось покинуть здание. Когда они стояли снаружи, подошел охранник и сказал, что, как ему стало известно, Маск, уроженец Южной Африки и обладатель грин-карты, не прошел необходимой проверки, требовавшейся от иностранцев в Центре.
Центр космических полетов располагался на территории Редстоунского арсенала Армии США, и Маск и Шотвелл с эскортом службы безопасности отправились в офицерский клуб. «Я счел это скверным началом», – вспоминал Уикс. Он заметил, что Маск был вежлив и обходителен, но «немного обижен».
По существу Маска выгнали из Центра Маршалла. Потом его вытурили с базы Ванденберг. А теперь команда от правительства работала бок о бок с ним на Квадже. Маск оставался вежлив и спокоен, но держал дистанцию. До той степени, до которой только возможно, SpaceX намеревалась отработать самостоятельно.
«Он невысоко оценивал помощь правительства», – говорит Уикс.
24 марта 2006 года, всего через четыре года после того, как Маск основал SpaceX, ракета «Фолкон-1» высотой с семиэтажный дом
[185] стояла на площадке на острове Омелек в паре миль севернее Кваджа. Она наконец-то была готова к пуску. Полет многократно откладывался на протяжении нескольких месяцев, нарастало разочарование, люди сомневались в том, суждено ли ракете вообще оторваться от Земли. Однако Маск оставался тверд. Он выдержал тяжелую борьбу на пути к цели, он вложил слишком много своих денег. Он сражался с правительством, с традиционными подрядчиками, он откалывал цирковые номера, стремясь броситься в глаза NASA, заставить их понять: его компания – это всерьез.
Только успешный старт мог однозначно подтвердить громкие заявления и утихомирить критиков. Но теперь на повестке дня стояло и кое-что еще. В начале 2006 года NASA объявило о начале программы, нацеленной на помощь коммерческим компаниям, таким как SpaceX, в постройке ракет и космических кораблей, которые в итоге смогут доставлять грузы и припасы на Международную космическую станцию.
Учитывая, что шаттлам предстояло через несколько лет уйти в отставку, NASA в эпоху президента Джорджа Буша-младшего решило сделать смелую ставку – на частный сектор – и передать ему «службу такси» на линии к станции – орбитальной лаборатории на орбите высотой около 400 км. Если коммерческий сектор сможет взять на себя эти сравнительно рутинные операции на так называемой низкой околоземной орбите, NASA займется сложными вещами – изучением и освоением дальнего космоса.
Майкл Гриффин, служивший в описываемое время администратором NASA, полагал, что, инвестировав в несколько компаний с целью помочь им создать ракеты и космические корабли, агентство сумеет запустить новую отрасль прибыльных коммерческих космических компаний. Тогда NASA станет заказчиком, приобретающим услуги по доставке грузов на космическую станцию. «В исторической перспективе коммерческие фирмы, если они вообще способны преуспеть, оказываются дешевле, чем правительственные предприятия, и динамичнее», – заявил он
[186].
Гриффин хотел лишь дать частникам «стартовый капитал». Его беспокоило житейское наблюдение: «если вкладываешь в предприятие много правительственных денег, оно становится правительственным предприятием», а этого он как раз и хотел избежать.
Гриффин выгрыз из своего бюджета предложение на сумму в 500 миллионов долларов, назвав его программой коммерческих орбитальных транспортных услуг, или COTS
[187], и предложил разделить деньги между двумя или тремя компаниями. Как он пришел к этой величине? «По правде говоря, я взял ее просто из головы», – сказал Гриффин. Для стартапа она звучала весьма существенно. Однако в космическом бизнесе пара сотен миллионов долларов может «сгореть» очень быстро, так что компании должны были приходить за госпомощью с собственным финансированием.
Успешно запустить ракету с первой попытки было бы выдающимся успехом.
Для SpaceX выигрыш места в программе COTS означал бы не только очень нужную печать одобрения со стороны NASA – такая инвестиция принесла бы определенную степень стабильности. SpaceX требовалась репутация игрока с долгосрочными планами. Сначала фирме нужно было убедить чиновников NASA в своей перспективности: и через несколько лет она останется в бизнесе. Понятно, что агентство не хотело инвестировать в фирму, которая завтра просто исчезнет. NASA хотело знать «кто еще может стать нашими потенциальными инвесторами и сколько средств пришлось вложить самом Маску», – вспоминала Шотвелл
[188].
Второй вопрос заключался в том, каковы реальные возможности компании, которая еще ничего не запустила, но уже говорит о том, что однажды полетит на Марс: «Способна ли эта очень молодая и нахальная компания выполнить обещания?»
В то время как SpaceX готовилась запустить первый «Фолкон-1» с Кваджалейна, ее команда в Калифорнии работала над следующей ракетой, намного более мощным «Фолконом-9», который можно было бы использовать в программе COTS.
Практически все, кто не находился в эти недели на Квадже, работали над программой «Фолкон-9». Требовались буквально все руки. С момента, когда SpaceX получила запрос предложений, компания «в сущности закрыла [все остальные направления], и все занимались только „Фолконом“, – вспоминала Шотвелл. – В тот момент он был крайне критичен для компании и для нашего будущего»
[189].
Участие в конкурсе привело к тому, что давление на команду на Квадже выросло еще больше. В течение 2005 года она переносила старт раз за разом по различным техническим причинам. Теперь, однако, ракета наконец была готова к полету.
Успешно запустить ракету с первой попытки было бы выдающимся успехом. История космических запусков полна феерических кадров ракет, взрывающихся всеми возможными способами. Они делали это на старте и над самым стартом, они сходили с траектории, бешено кувыркаясь, словно воздушный шарик, выпускающий воздух, пока не втыкались в Землю, образуя огненный шар.
«Миллион вещей должны пройти должным порядком – тогда старт увенчается успехом, и всего одной вещи достаточно пойти не так, чтобы день закончился очень плохо», – позднее говорила Шотвелл
[190].
