Заранее зашитые в ее компьютеры GPS-координаты должны были нацелить ее на место посадки. Во время падения сквозь уплотняющийся воздух
[316] ей предстояло раскрыть так называемые решетчатые стабилизаторы – небольшие «вафельные» крылышки размером всего 1,2 × 1,5 метра, отталкивающиеся от воздуха
[317]. Примерно так ходит в потоке ладонь ребенка, выставленная в окно машины на шоссе.
Теперь ступень могла просто падать, словно хорошо сбалансированный парашютист, пронзающий облака по пути к Земле. И после этого ракета запускала двигатель еще раз для так называемого посадочного импульса, в то время как GPS-система ориентировала изделие по отношению к посадочной зоне.
SpaceX сравнивала эти маневры с попыткой «держать в равновесии щетку на пальце среди зимнего шторма»
[318].
Неудивительно, что многие люди называли задуманное невозможным.
Федеральная авиационная администрация санкционировала посадку, выдав SpaceX разрешение на нее. ВВС также дали согласие, но их операторы все же находились на посту – на всякий случай. При появлении любого признака того, что ракета уходит с курса и, скажем, начинает двигаться в сторону Тайтсвилла, ее подорвали бы дистанционно, и обломки упали бы в Атлантику.
Но и при всем при этом Центр аварийных операций округа Бревард перешел на всякий случай в состояние готовности уровня 2 – почти самого высокого. Добавлял драматизма тот факт, что SpaceX транслировала пуск и приземление в реальном времени на своем сайте, устроив реалити-шоу нового формата: тысячи зрителей могли стать свидетелями или триумфа, или неудачи. Риск был велик. В случае неудачи публика увидела бы в трансляции гигантский огненный шар взрыва, который СМИ обязательно показали бы еще не один раз и не два.
Стиль работы Маска ярко контрастировал с зарегулированным стилем Безоса. Тот объявил о посадке ступени «Нью-Шепард» уже после того, как она состоялась. Пиарщики фирмы стали будить журналистов, чтобы сообщить им новость почти 24-часового возраста, причем упакованную в аккуратно написанный пресс-релиз с приложением красивого, уже отредактированного видео. Черепаха, конечно, отличалась целенаправленностью и тщательностью, зато заяц позволял наблюдать за собой всем желающим, его сценарий писался вживую и прилюдно, и исход пьесы оставался неизвестным до конца. Возможно, заяц был слишком поспешен, а временами и несимпатичен. Однако силой воли он обладал безусловно.
Стиль работы Маска ярко контрастировал с зарегулированным стилем Безоса.
«Фолкон-9» благополучно ушел в космос, но Маск все еще стоял на дамбе, ожидая его повторного появления. И примерно через десять минут после старта это случилось.
Сначала появилось далекое мерцание, маленькое, словно уличный фонарь, который подсвечивает туман облачной ночью. Оно опускалось, будто на веревочке, и у сотрудников SpaceX на Мысе перехватило дыхание и выступили слезы. Те, что собрались в офисе фирмы в Хоторне вблизи Лос-Анджелеса, радостно вопили. «Так творится история», – произнес один из комментаторов SpaceX в интернет-трансляции.
Маск наблюдал с дамбы и мог слышать и чувствовать то, что другим – в офисе – оставалось недоступно. Противный тяжелый удар, прогремевший с силой взрыва, был похож на толчок в грудь.
Маск предположил худший исход.
«Ладно, по крайней мере, мы подошли близко», – сказал он себе
[319].
Стоя на дамбе, он ждал, когда поднимется огненный шар, который наверняка должен последовать за этим ударом – Маск ведь решил, что ракета разбилась.
Но огня не было.
Маск помчался в Центр управления запуском, где люди вопили от радости, наблюдая картинку на своих экранах: ракета триумфально стояла на посадочной площадке. «„Фолкон-9“ приземлился», – объявил пускающий. Ошеломляющий грохот, который слышал Маск, был звуковым ударом, а не взрывом.
Намеренно или нет, слова представителя SpaceX звучали эхом сказанного Нилом Армстронгом после посадки лунного модуля на Луну – «„Орел“ приземлился».
В офисе компании в Калифорнии царил шум и гам. Сотни сотрудников обнимались и прыгали, словно их команда только что выиграла Суперкубок. Было очень похоже на разнузданное веселье в Blue Origin после посадки ее ракеты – только сотрудников больше и празднование обширнее. Президент компании Гвинн Шотвелл, сидевшая на переднем ряду в Центре управления полетом, после касания вскинула руки над головой и бросилась обнимать всех вокруг. Толпа сотрудников за стеклянными стенами зала управления принялась скандировать: «Сэ-Шэ-А! Сэ-Шэ-А!»
Пожалуй, это был странный выбор для скандирования – все случилось благодаря одной частной компании, а не страны. Но в той атмосфере необузданной радости именно такой крик казался уместным: складывалось ощущение, будто их свершение распространяется далеко за пределы офиса фирмы. Крики отражали оптимизм будущего и подтверждали: невозможная цель, ради которой так долго работали сотни людей, существует не только в неимоверном воображении одного миллиардера. И кроме того, в выкриках слышался энтузиазм и столь же великие амбиции другого поколения, сумевшего сорок лет назад сделать то, что многие считали невозможным. Для Маска это означало, что его мечты и планы, о которых он говорил на протяжении многих лет, теперь действительно становятся реальными: «Это на самом деле и весьма драматично повышает мою уверенность в возможности создания марсианского города, – сказал он. – Вот о чем идет речь»
[320].
Празднование продолжалось до рассвета. Маск появился в Коко-Бич после посещения посадочной площадки, все еще одетый в светоотражающий жилет и каску. Пьяные сотрудники, многим из которых только недавно исполнилось двадцать или тридцать, встретили его как героя – аплодисментами и объятиями. Он впитывал все это с улыбкой, приклеенной к лицу.
В Хоторне тоже погуляли на славу. Шотвелл объявила себя всеобщей мамой и следила, чтобы каждый благополучно добрался до дома. «Я старалась оставаться взрослой и управлять всеми, кто праздновал запуск, – вспоминала она. – Это было нелегко».
