– Это, должно быть, Филлис Стоун, старшая сестра свидетельницы. Она практически прикована к постели и не может спуститься с горы, – шепнула судье секретарь суда.
Судья Артурс откинулся на спинку кресла, едва заметно выкатив на Нэнси глаза:
– Продолжайте, миссис Стоун.
– Она просила сказать вам… что всем вам гореть в аду. Ведь кто теперь будет привозить нам книжки о Маке Магуайере?! – отчетливо произнесла Нэнси и, довольно кивнув, добавила: – Ага, вы все будете гореть в аду. Вот так-то.
И когда судья снова застучал молотком, Бет и Кэтлин, сидевшие возле Элис, прыснули от смеха.
* * *
Несмотря на приступ общего веселья, библиотекарши покинули зал суда в подавленном настроении, с вытянутыми лицами, словно вердикт был всего лишь пустой формальностью. На сей раз Фред шел рядом с Элис; они периодически касались друг друга локтями, даже не замечая этого.
– Все еще может измениться к лучшему, когда слово возьмет мистер Тернер, – сказал Фред уже возле библиотеки.
– Возможно.
Когда остальные девушки вошли в библиотеку и закрыли за собой дверь, Фред спросил:
– Может, хочешь немного перекусить, прежде чем возвращаться домой?
Элис оглянулась на людей, продолжавших покидать здание суда, и в ней вдруг проснулся мятежный дух. Почему она не имеет права есть там, где ей хочется? Неужели это такой уж большой грех, учитывая все остальное?
– Фред, я с удовольствием. Очень мило с твоей стороны.
До дома Фреда Элис шла с высоко поднятой головой, на корню пресекая возможность любых замечаний в свой адрес, после чего они возились на кухне, стряпая еду, – точная копия семейной жизни, о чем ни один из них не осмелился заикнуться.
Они также не говорили о Марджери, или о Свене, или о ребенке, хотя все трое постоянно незримо присутствовали в их мыслях. Они не говорили о том, что Элис избавилась практически от всех вещей, которые успела приобрести после приезда в Кентукки, и теперь в хижине Марджери остался только один небольшой кофр: аккуратно подписанный, он ждал отправления в Англию. Они беседовали о качестве еды, о небывалом урожае яблок в этом году, о непредсказуемом поведении одной из новых лошадей Фреда и о книге под названием «О мышах и людях», которую недавно прочел Фред, о чем, по его словам, сильно пожалел, уж больно она была депрессивной, несмотря на все ее литературные достоинства. А спустя два часа Элис отправилась назад, в маленький домик в горах. Перед уходом она мило улыбнулась Фреду, поскольку не могла не улыбаться ему, а уже через несколько минут вдруг поняла, что, несмотря на внешнюю безмятежность, в ее душе теперь постоянно клокотала дикая ярость. Элис ненавидела этот мир, где ей не суждено было сидеть рядом с любимым мужчиной, и этот жалкий городишко, готовый навсегда искалечить три жизни из-за преступления, которое обвиняемая в нем женщина никогда не совершала.
* * *
Между тем события недели развивались ни шатко ни валко, что не могло не вызывать глухого раздражения. Каждый день библиотекарши занимали место в передних рядах, и каждый день им приходилось слушать показания различных экспертов, разъясняющих и анализирующих обстоятельства дела: что кровь на экземпляре книги «Маленькие женщины» принадлежит Клему Маккалоу, что повреждения мягких тканей лица, скорее всего, вызваны ударом той же самой книгой, и день за днем в течение этой недели суд выслушивал показания свидетелей, рисующих так называемый характерологический портрет личности Марджери. Дама со ртом, похожим на куриную гузку, заявила, что Марджери О’Хара всучила ей книгу, которую они с мужем могут описать как исключительно непристойную. Ну и само собой, Марджери ставилось в вину, что она недавно родила внебрачного ребенка и явно этого не стыдилась. А еще выступали всякие разные пожилые мужчины, в том числе Генри Портеус, которые сочли возможным дать показания о продолжительности кровной вражды между семьями О’Хара и Маккалоу, а также о низости и мстительности обеих сторон. Адвокат стороны защиты попытался разбить их свидетельства, чтобы сравнять счет:
– Шериф, а это правда, что мисс О’Хара за все тридцать восемь лет ее жизни ни разу не арестовывали за какое-либо преступление?
– Чистая правда, – согласился шериф. – Но хочу обратить ваше внимание, что многие самогонщики в нашем краю тоже ни разу не попадали за решетку.
– Протестую!
– Ваша честь, это я так, к слову. Но если человек ни разу не привлекался к уголовной ответственности, это вовсе не значит, что он ведет себя как ангел. Вы же знаете, как здесь все происходит.
Судья потребовал вычеркнуть последнее заявление из протокола. Но оно уже возымело именно то действие, на которое рассчитывал шериф, исподволь бросив тень на имя Марджери. Элис заметила, что присяжные нахмурились и что-то пометили в блокнотах, а также довольную улыбку, расплывшуюся на лице мистера Ван Клива, сидевшего в передних рядах. Между прочим, Фред обратил внимание, что шериф теперь курит тот же сорт импортируемых из Франции дорогих сигар, что и мистер Ван Клив.
Не правда ли, странное совпадение?
* * *
К вечеру пятницы библиотекарши вконец пали духом. Один сенсационный заголовок сменялся другим, толпы народу, хотя и поредевшие, по крайней мере там, где уже отпала необходимость поднимать и спускать со второго этажа корзинки с едой и напитками, по-прежнему были заворожены Кровожадной библиотекаршей с гор. В пятницу днем в судебном заседании был сделан перерыв на уик-энд, и Фред поехал навестить Свена, чтобы рассказать о ходе процесса. Свен закрыл лицо руками и остался сидеть в таком положении, не в силах вымолвить ни слова.
В тот день женщины вернулись в библиотеку и молча сидели там. Им не о чем было говорить, но и домой идти тоже не хотелось. Наконец Элис, которую уже начало угнетать тягостное молчание, сообщила, что, пожалуй, сходит в магазин за выпивкой.
– Думаю, мы это вполне заслужили.
– А ты не боишься, что люди увидят, как ты покупаешь алкоголь? – спросила Бет. – Если хочешь, я могу достать самогона у папиного кузена Берта. Я понимаю, тебе приходится нелегко с…
– Да пошли они все к черту! Через неделю меня здесь, скорее всего, не будет. Тогда пусть сплетничают обо мне сколько душе угодно. – Элис решительно направилась к двери.
Элис прошла вниз по пыльной улице, лавируя между незнакомыми людьми, устремившимися, исчерпав запас дневных развлечений в суде, в дешевые забегаловки или «Найс-н-квик», владельцы которых, учитывая бурное оживление торговли, при всем желании не могли заставить себя сочувствовать Марджери О’Хара. Элис шла размашистым шагом, с низко опущенной головой и выставленными в сторону локтями, не желая даже поздороваться или перекинуться парой слов с предателями, кому они с Марджери в прошлом году возили книжки и которые теперь бурно радовались событиям этой недели. Пусть тоже катятся к черту!
Протиснувшись в магазин, Элис замерла и мысленно ахнула, увидев перед собой очередь по крайней мере из пятнадцати человек. Она оглянулась, прикидывая, не попробовать ли купить выпивку в ближайшем баре. Но что, если там тоже толпа народу? В последние дни Элис настолько переполняла злость, что ей казалось, будто она вот-вот взорвется: одно неверное слово от одного из этих дураков – и…
