— Есть основания предполагать, что эти манифесты анонимно написал Иоганн Валентин Андреэ, тот, который опубликовал под своим собственным именем «Химическую свадьбу Христиана Розенкрейца», предпослав ей эпиграф, удивительно подходящий к теме нашей сегодняшней беседы, — Биркин закатил глаза и замогильным голосом процитировал: — Раскрытые мистерии скоро увянут, сила их духа замрет оскверненно, поэтому не мечите бисер перед свиньями и не рассыпайте розы перед ослами. «Химическая свадьба» — произведение серьезное и глубокое, но манифесты Андреэ написал, похоже, в шутку, желая разыграть почтеннейшую публику, а публика взяла да и поверила, и все остальное без помощи автора домыслила.
— Но мифичность того или общества отнюдь не означает, что у этого общества не найдется приверженцев и последователей, которые самоорганизуются по описанному шаблону, самозародятся, как вши в грязном белье. Вот ведь и российская социал-демократическая рабочая партия, прародительница КПСС, отнюдь не была насаждена в России эмиссарами европейских социалистов, сами начитались марксовых творений, творчески освоили и — основали. Во многих случаях не обходится без эмиссаров, приезжает некто, восклицает что-нибудь типа «Есть такая партия!» и предлагает организовать нечто подобное. Вы «Двенадцать стульев» Ильфа и Петрова читали? Конечно, читали. Остап Бендер использовал там похожий прием: «Тайный союз „Меча и орала“! Делайте ваши взносы, господа!»
— Но это мелкое мошенничество, в истории множество примеров афер куда более основательных и продолжительных. При наличии определенных организаторских способностей устроить новую ячейку, филиал, ложу и тому подобное относительно несложно. Людям вообще свойственно желание собраться в стадо, а уж прослышав о тайном могуществе общества они повалят гурьбой. Тут важно жестко ограничить прием — только для избранных! Избранным же пообещать приобщение в будущем к великой тайне. Все это приправляется соусом мистических ритуалов, звучных должностей, какой-нибудь Великий Магистр Шестой Печати, строгой иерархии и постепенного возвышения в соответствии с табелью о рангах.
— Участники с увлечением играют в эту игру. О, большинство из них, даже и неофиты, прекрасно отдают себе отчет в том, что это игра, потому что среди избранных почти нет наивных идеалистов, все это люди тертые, так или иначе приближенные к власти. Если они и питают поначалу какие-то иллюзии относительно приобщения к великой тайне, то вскоре осознают, что эта великая тайна — власть, к ней они и стремятся приобщиться. Потом оказывается, что иного пути, кроме как через это общество, к власти и не существует, потому что все высшие сановники состоят в этом обществе, тут уж воленс-ноленс будешь пробиваться туда всеми правдами и неправдами. Так что рассказы о великом могуществе некоторых тайных обществ имеют под собой веские основания.
— Другое дело, что тайных обществ не существует в принципе, тайна и общество под одной крышей не живут, как было убедительно показано ранее. О них может быть не известно широкой общественности, но широкой общественности вообще мало чего известно из того, что выходит за пределы сообщаемого средствами массовой информации, но уж министерству-то внутренних дел это должно быть известно, иначе какое же это министерство внутренних дел. Так что верховная власть обычно отечески присматривает за играми своих подданных. Если заиграются, много возомнят о себе или, не дай Бог, заговор какой удумают, то можно и разогнать простым указом, как иллюминатов в Баварии. Запрещено — и весь сказ! Или по-другому, как поступил в Германии король Фридрих II, недаром прозванный Великим. Когда масоны в его землях уж слишком расплодились, он просто взял и объявил себя их гроссмейстером. Такое получилось идиллическое тайное общество — все высшее и среднее чиновничество вкупе с прагматичными интеллектуалами и король во главе, прямо какая-то «Единая Россия», право.
— Случалось иногда, что министерство внутренних дел той или иной страны недорабатывало, не проморгало, конечно, тайное общество, но и не донесло своевременно о масштабах его деятельности. Верховной власти это сулило неприятные сюрпризы. Как вы помните, в декабре 1825 года в России произошла попытка военного переворота. Неопытный, свежеиспеченный император Николай I, руководствуясь донесениями полиции, наивно полагал, что круг заговорщиков исчерпывается вышедшими на Сенатскую площадь, и повелел провести формальное расследование дела перед скорым, но милосердным судом. И тут все эти боевые офицеры и генералы, столь пекущиеся о дворянской чести, вдруг начали с такой готовностью закладывать своих подельников, что император уж и сам не рад был начатому расследованию и не знал, как его остановить. Многочисленность и высокое положение противников власти уязвляло монаршее сердце, кроме того, пришлось для острастки применять крутые меры, мало подходящие для начала царствования.
— Но несмотря на то, что тайных обществ не может существовать в принципе, широкая публика не желает примириться с этим прискорбным для нее фактом, потому что широкая публика обожает всякие тайны и особенно их разоблачение. Откликаясь на этот социальный запрос, многие, с позволения сказать, исследователи и плодят свои творения. Составить тайное общество где-нибудь в далеком или не очень далеком прошлом отнюдь не труднее, чем состряпать заговор. Даже легче, поскольку заговор, как мы знаем, подразумевает конкретный, обычно кровавый результат, а общество может быть создано под достаточно абстрактную идею.
— За доказательствами дело не станет, потому что такое общество по определению должно включать известнейших людей своего времени, известных широкой публике, а такие люди даже и в средние века так или иначе были связаны друг с другом и состояли в переписке. «Дорогой Исаак! Помнишь ли ты, о чем мы говорили с тобой в прошлый раз за кружкой эля. По зрелому размышлению я пришел к выводу, что время этому еще не пришло», — такая строчка из письма Лейбница Ньютону может породить трехсотстраничное исследование, поднимающее завесу над очередным тайным обществом. Еще более подозрительно отсутствие связей между современниками. Лев Толстой и Достоевский жили в одно время, многократно одновременно бывали в Москве и Петербурге и при этом ни разу лично не встречались и вообще никак не общались. Это с несомненностью указывает на наличие сверхтайного общества, имеющего целью, например, утверждение христианства на новых началах, во главе которого и стояли Толстой с Достоевским, не общавшиеся из соображений конспирации.
В процессе рассказа Биркин еще несколько раз делал странное движение головой, как будто разминая затекшую шею, но Северин наконец догадался, что шея тут ни при чем, просто старик смотрел на часы на колокольне, дальнозоркость — одно из немногого положительного, приобретаемого в старости. Затем Биркин оставил это занятие и принялся разминать ноги, вроде бы топчась на месте, но при этом каждый раз смещаясь чуть в сторону и увлекая за собой Наташу с Севериным, так что в конце концов те развернулись спиной к воротам. Похоже, что этим воротам или надвратной церкви старик и адресовал теперь свой рассказ, потому что именно туда был направлен его взгляд. Биркин рассказал еще парочку исторических анекдотов и вдруг как бы спохватился.
— Что же это я вас, Евгений Николаевич, все баснями-то кормлю! — воскликнул он. — Вас ведь наверняка интересуют не общие рассуждения, а вполне конкретные тайны, заговоры и общества. Вы уж извините старика, заболтался, три дня не имел такой возможности, соскучился. Итак, вернемся к рукописи глубокоуважаемого Василия Ивановича, которую вы держите в руках и которая дала толчок нашему разговору. В ней ведь тоже есть указание на тайну, я бы даже сказал, на несколько тайн, не равновеликих, но все же великих, по крайней мере, две из них вполне могут быть к ним причислены.
