На столике второго стоял точно такой же стакан, так же наполовину опорожненный, напротив, на блюдце — красивая чашка тонкого кузнецовского фарфора с остатками кофе, посередине — тарелочка с бисквитами с двумя пустыми местами со стороны чашки, рядом с блюдцем лежали несколько бисквитных крошек.
На третьем: привычный уже стакан, напротив — стакан в тяжелом серебряном подстаканнике с остатками черного чая, рядом со стаканом — хрустальная пепельница, на которой рядком лежали четыре искуренные папиросы с необычайно длинными мундштуками.
Лишь четвертый стол нарушал единообразие — две опорожненные бутылки дорогого французского коньяку и три хрустальных фужера. Пили, по-видимому, в спешке, проливая драгоценную влагу, потому что на столе остались кружки от ножек бокалов. Вот только кружки были двух разных размеров. Я отметил этот странный факт.
Горки носили следы умелого взлома и бестолкового грабежа. Коллекция древних монет и медалей, представляющая, несомненно, огромную ценность, осталась нетронутой. То же относится и к коллекции небольших статуэток из нефрита, мне как-то довелось вернуть похожие, но поменее числом и размером, графу Строганову, сумма оценки была впечатляющей.
В заключение я обследовал окна и все пространство за шторами. Окна были добросовестно проконопачены и давно не открывались. Подоконники и пол под ними были тщательно протерты, чувствовалась рука вышколенной прислуги, а отнюдь не преступников. Можно было с уверенностью сказать, что здесь никто не прятался.
Следователи доложили мне о результатах своих трудов. Из одежды князя удалось обнаружить только маленькую шапочку типа ермолки, сплошь покрытую крупными перламутровыми бусинами. («Разрази меня Господь, если это не жемчуг!» — заметил молодой следователь.) Ермолка валялась глубоко в простенке между письменным столом и бюро, там же на полу стоял пустой хрустальный графин. Судя по отсутствию запаха, в нем была вода, которую, скорее всего, использовали для мытья пола.
Ящики стола и бюро носили следы неумелого взлома и … отсутствия грабежа. Помимо ценных бумаг, не представляющих интереса для простых грабителей, там была внушительная пачка кредитных билетов, радужных да сереньких
[2], на сумму 12400 рублей и два кожаных мешочка с золотыми монетами, в одном было 100 наполеондоров, в другом — 75 лобанчиков
[3]. Чего не смогли найти следователи, так это потайного ящичка, который всегда имеется в старых мебелях. У меня был некоторый опыт по этой части, минут через пять я нащупал заветный рычажок.
Преступникам тоже не удалось добраться до тайника, в котором лежали старинная книга и несколько тетрадей, сшитых из отдельных пожелтевших листов, исписанных убористым, но красивым почерком. Я пролистал тетради, оказался какой-то роман о правлении царя Ивана Грозного и Смутном Времени. В конце имелась приписка: «Начертано рукой великого князя Георгия Васильевича („Вот уже и великие князья принялись за романчики, — мелькнуло у меня в голове, — куда катится мир?!“) в лето Господне семь тысяч сто двадцать пятого года». Это, как я догадался, от сотворения мира. И почему Господь не выбрал для дня творения какую-нибудь круглую дату? Вычесть в уме 5508 для перевода в привычное летоисчисление оказалось для меня непосильной задачей. Да, в сущности, и зачем, к преступлению это не могло иметь никакого касательства.
Я взял в руки книгу. На титуле было набрано: «Апостол», под ним посвящение: «Издано повелением благочестия поборника, и божественных велений изрядна ревнителя, благоверного и христолюбивого, исконного Государя всея великия Руси, крестоносного царя и великого князя Димитрия Ивановича всея Руси самодержца». Слева же на месте фронтисписа была надпись от руки «Древо жизни», а под ней ряд букв: I I Д В В I В I I Д I I I I Д I. Слова и половина ряда букв были написаны тем же почерком, что и вышеозначенное великокняжеское творение, остальные же буквы были очевидно написаны разными людьми и разными чернилами. Еще одна загадка для досужего ума, то есть не для меня.
Последней находкой было перо, петушиное, черное.
(Это перо окончательно добило Северина, как сказали бы на Востоке, оно сломало хребет верблюду его терпения. Он с какой-то яростью отбросил книгу, пробежался по комнате, затем устремился на кухню, выпил сто граммов водки для успокоения разгулявшихся нервов, потом вернулся в спальню, зарылся с головой под одеяло, закрыл глаза и попытался представить что-нибудь приятное, земное, понятное. Нет, он не вызывал Наташу, она явилась сама, призывно улыбаясь и маня его последовать за ней. Тут все завертелось в его голове, и этот водоворот увлек девушку, которая кружилась перед ним, задорно смеясь. На чем она летала, Северин разглядеть не успел. Он блаженно улыбнулся и провалился в сон.)
Глава 6
Магическая сила неформальных связей
Москва, 4 мая 2005 года
8 часов утра
— Привет, Балоба! — так Северин начал следующий рабочий день.
— Женька?! — раздался в телефонной трубке сонный голос. — Ну ты, старик, совсем озверел, в такую рань звонить!
— Дело есть, — прервал поток недовольства Северин.
— Нет, чтобы без дела зайти вечером, — проворчала трубка, — непременно нужно звонить по делу с ранья. Что там у тебя стряслось?
— Штуку одну хочу тебе показать и услышать твое компетентное мнение. Срочно, — надавил Северин.
— Ладно уж, заходи.
Тайна происхождения прозвища Балоба навсегда осталась в прошлом. Сам его носитель настаивал, что оно происходит от благородного сокола-балобана, его школьные друзья, к которым относился и Северин, посмеиваясь, утверждали, что изначальным было слово балабон. Впрочем, так Игоря Вячеславовича Перелетова, доктора биологических наук, заведующего лабораторией Института проблем экологии и эволюции Российской Академии наук, профессора биологического факультета Московского государственного университета, заместителя председателя Мензбировского орнитологического общества и прочая, и прочая, называли только старые друзья. Специальностью Перелетова в строгом соответствии с фамилией и прозвищем, если производить его от сокола, была орнитология.
— И ты туда же! — воскликнул он, разглядывая принесенное Севериным перо. — В новостях мусолят, вчера дед какой-то с таким же к нам в Зоологический музей прибежал, вспомнит юннатское детство!
— Значит, оно самое? — уточнил Северин.
— Оно, оно, причем свежак!
— Сказали, что в России, в зоопарках, таких орлов нет.
— Правильно сказали! И нигде нет. Потому что таких орлов нет.
— Так ведь вчера ваш же, лохматый, из зоопарка, сказал!.. — удивленно воскликнул Северин.
— Я ему тоже сказал! Фима, говорю, маму твою, Розалию Львовну, так и растак, ты чего общественность вводишь в заблуждение? А он мне в ответ: дескать, редактору на телевидении слово гриф не понравилось, ему непременно орел был нужен.
