— Сначала хотели все устроить непосредственно в лабораторном корпусе, — рассказывала Наташа, увлекая Северина к ступеням входа, — но телевизионщики сказали, что такое показывать нельзя, то есть показывать можно, но в другой передаче, посвященной кризису в нашей науке и всеобщему развалу. Да и потолки там низкие, поэтому картинка будет плохая.
Действо было намечено в фойе Клубной части.
— Майор Пронин, со мной, — сказала Наташа, протягивая пригласительный билет дюжему охраннику, заступившему на место университетского вахтера.
«Вижу, что майор, — читалось во взгляде охранника, — в отставке, был бы не в отставке, был бы подполковник или даже полковник». Более этот взгляд ничего не выражал, даже легкой мужской зависти. Северина идентифицировали как телохранителя молодой богатой красавицы, без всяких альтернатив и дополнений, могущих вызвать эту самую зависть. Настроение резко пошло вниз.
Народу собралось изрядно. Свитера, джинсы и небритые лица телевизионщиков соседствовали с костюмами от Hugo Boss, галстуками от Versaci и гладкими физиями чиновников и народных избранников, завсегдатаев различных шоу, все это оттенялось москвошвеевскими костюмами научных работников, их, костюмы и ученых, объединяли некоторая потертость и старомодность, чувствовалось, что они вышли из того времени, когда «Большевичка» была не только торговой маркой. Северин по всему занимал промежуточное положение, впрочем, ближе к стану интеллигенции. Кого другого это могло расстроить, но не его. Более того, настроение вышло из пике.
Наташе не было нужды показывать ему Каменецкого. Как ни редко смотрел телевизор Северин, но олигарха видел не раз и сразу его идентифицировал. Он скорее удивился, что Каменецкий в жизни выглядит едва ли не лучше, чем на экране, обычно бывает наоборот. Высокоумные видные мужчины, выходя из телевизионной студии, оборачиваются недомерками с дегенеративными лицами, а женщины… Ну, о женщинах Северин тогда не думал, точнее, не мог думать ни о каких других женщинах, кроме одной, стоящей рядом. Он с некоторым трудом оторвался от этих самых мыслей и вновь обратил свое внимание на Каменецкого.
Тот неожиданно оказался очень высок, вероятно, операторы, снимая его, всегда искусно скрадывали его рост, чтобы не ущемлять самолюбия и не вызывать раздражения других участников теледейства. В который раз подивился Северин пышной волнистой шевелюре, когда-то она придавала внешности Каменецкого артистический, даже богемный вид, сейчас ее обычно называли демонической, вкладывая в это слово самые разные значения, даже и прямое. Волосы были черны, как ночь в новолуние, подозрительно черны, определил Северин, тут явно не обошлось без помощи Londa Color.
— А у вас виски седые, только сейчас заметила, — донесся до него шепот Наташи.
Это замечание Северин предпочел не заметить, в отличие от легкого прикосновения к его виску. Хотя, возможно, это было всего лишь дуновение губ. Северин не смог сосредоточиться на этом ощущении, потому что возле Каменецкого вдруг материализовался человек в сером костюме, что-то шепнул ему на ухо, поднявшись на цыпочки, и тут же растворился, после чего олигарх устремился в их сторону, как ледокол рассекая толпу.
— Какая приятная неожиданность! — сказал он, останавливаясь перед ними.
— Майор Пронин, — во второй раз повторила Наташа и вновь взяла Северина под руку.
— Майор, кто бы сомневался! Сейчас везде люди в погонах, везде вышли на первые места, все себе забирают, нашу власть, наши деньги, наше дело, наших… — Каменецкий сбился, — в общем, все!
Северин с некоторым удивлением смотрел на Каменецкого. Мы, конечно, не англичане, но и у нас не принято так выплескивать эмоции перед незнакомыми людьми.
— Прошу не принимать на свой счет, — сказал Каменецкий, успокаиваясь и даже изображая подобие улыбки, — у меня были тяжелые недели, все на нервах.
Если он пытался выправить ситуацию, то крайне неудачно. «Похоже, он в панике, — решил Северин, — с чего бы это?»
— А что, есть проблемы? — безразличным голосом спросил он.
— О моих проблемах сейчас только ленивый не судачит и только умный не слушает, — ответил Каменецкий.
— Будем считать, что я хоть так к умным присоседился!
— Даже так! — Каменецкий неожиданно рассмеялся. — Знаете, Евгений Николаевич, а вы мне нравитесь, несмотря ни на что! Переходите ко мне работать, начальником службы безопасности, ей-ей, не обижу!
— Да она у вас и так на высоте, как я погляжу, — ответил Северин, — вот уж не ожидал, что пользуюсь такой известностью.
— Вы себе недооцениваете, Евгений Николаевич, и начальство вас недооценивает, но есть люди, которые отдают должное профессионалам. Ох, как мало их осталось, настоящих-то профессионалов, а уж честные среди них наперечет. Невозможно работать! Вы представить себе не можете! Так что подумайте над моим предложением, крепко подумайте!
Северин отделался ни к чему не обязывающей улыбкой.
— А здесь как? — сменил тему разговора Каменецкий. — По делам или девушку сопровождаете?
— По делам, а Наталья … — Северин запнулся, поняв, что он забыл или не знал отчества Наташи.
— Ивановна, — подсказал Каменецкий, — фамилию хоть знаете?
— Фамилию знаю, — с внезапной злостью на самого себя ответил Северин.
— О-о-о! — иронично протянул Каменецкий. — Вы, как вижу, сильно продвинулись в вашем расследовании.
— В каком расследовании?
Вопрос повис в воздухе. Каменецкого призвали дела, презентация, наконец, началась. Спич олигарха Северин выслушал с интересом и удивлением. Дело было даже не в том, что говорил он легко и свободно, правильным, чистым языком. В конце концов, не все олигархи выросли из буровых мастеров, автослесарей, партийных бонз и уголовников, многие имели интеллигентных родителей и вполне интеллигентную профессию в прошлой жизни.
Удивляло то, что Каменецкий ни разу не сказал слова «я». Пусть он говорил о науке, иные, говоря о предметах совершенно посторонних, все равно ухитряются сворачивать на себя, любимого, или назойливо повторяют: я думаю, по моему мнению, я сделал, по моей инициативе. А говорил Каменецкий ни много ни мало о стволовых клетках, о широких перспективах, которые открывают исследования в этой области, об антигенах и антителах, о панацее, о лекарствах нового поколения, о продлении жизни, об омоложении. Несколько раз с его уст срывались мудреные термины и, судя по отсутствию саркастических ухмылок на лицах ученых, произносил он их правильно и употреблял к месту.
Впечатление от речи смазал ехидный шепот за спиной Северина: «Ишь, разливается, поборник науки! А сам втихаря отвалил Погребняку десять лимонов, не зеленых, не деревянных!» Северин быстро оглянулся назад, но увидел лишь строй ученых, дружными аплодисментами приветствовавших окончание речи щедрого спонсора. «Что-то слишком часто я стал слышать эту фамилию!» — подумал он.
И еще отметил, что между Каменецким и Погребняком вдруг обнаружилась связь. Конечно, в десять миллионов евро или фунтов он нимало не поверил, сочтя их плодом воображения, воспаленного хроническим безденежьем и, возможно, недоеданием. Но в наличие какой-то связи поверил безоговорочно, тут слухи всегда оказываются на поверку правильными, ошибаясь лишь в определении силы связи и некоторых интимных деталей.
