Поначалу акулы, казалось, не проявили к селедке никакого интереса. Они сделали один круг вокруг жерди, затем второй и третий. Но в итоге голод взял свое (Дэн позаботился о том, чтобы акул до этого не кормили). На четвертом заходе самка заплыла прямо в сеть к Шерри. Шерри ловко закрыла сачок и передала его сотрудникам на суше, которые поместили ее в бак с соленой водой (о соленой воде позаботилась бригада разнорабочих с помощью насоса) и передали дальше — транспортной бригаде, которая уже ждала в лифте.
Все думали, что с самцом будет больше проблем. Но он, сделав еще два захода, нырнул в сеть к Монике. Поскольку он был крупнее и сильнее самки, в какой-то момент показалось, что он вырвется. На мгновение наши сердца замерли. Но поспешивший на помощь дайвер накинул поверх вторую сеть и предотвратил побег. Обеих акул погрузили и направили в Центр в Куинси еще до того, как дайверы успели залезть в душ.
К сожалению, с тарпонами все прошло не так гладко. Чтобы сделать рыбу менее подвижной, в воде пришлось растворить анестетик. Один тарпон не выдержал наркоза и умер.
Билл тяжело перенес эту потерю. Он любит животных словно детей. Однажды я видела, как нежно он держал одного из самых пожилых своих подопечных — морского окуня, которого веттехники кормили через зонд. «Он перестал есть», — с глубокой озабоченностью сообщил мне Билл. У окуня в глазу образовался пузырек газа — распространенная болезнь у аквариумных рыб, и от боли он потерял аппетит. Бедняжку лечили гормональными стероидными глазными каплями, и он начал выздоравливать, но ему нужно было помочь восстановить силы. Было видно, что Билл был весь на нервах, пока его питомец не отошел от лекарств и его не вернули в аквариум к товарищам — еще одному морскому окуню и коричневому угрю, более известному под названием атлантический маслюк (эти виды соседствуют и в дикой природе — в водах у побережья штата Мэн недалеко отсюда).
В разных учреждениях, содержащих животных в неволе, по-разному относятся к заботе о больных подопечных. Моя подруга, в начале 1980-х годов работавшая в небольшом зоопарке, рассказывала, что однажды у них заболел кенгуру. Она позвонила в зоопарк в Австралии, чтобы проконсультироваться. «Что вы делаете с больным кенгуру?» — спросила она. «Пристреливаем и ловим нового», — последовал ответ.
Но в Аквариуме Новой Англии каждое животное, даже самое распространенное, может рассчитывать на сострадание и квалифицированную медицинскую помощь. Здесь любят животных и не хотят видеть, как они страдают и умирают. Одной из подопечных Билла — эмбиотоке, рыбе из семейства живородковых, — произвели эпизиотомию. Во время родов мальки застряли внутри тела и порвали клоаку, в результате чего у нее обнажился кишечник. Местный ветеринар Чарли Иннис, жизнерадостный оптимист, сделал ей срочную операцию с той же сосредоточенностью и профессионализмом, с какими он ежегодно спасает десятки морских черепах, поступающих в океанариум на грани жизни и смерти. Здесь они проходят реабилитацию, а затем выпускаются на волю.
Десятисантиметровой эмбиотоке потребовался месяц, чтобы оправиться от операции. На моих глазах Билл осторожно вылавливает ее из реабилитационного аквариума и помещает в синее ведерко с анестетиком, чтобы двое веттехников в спецодежде и перчатках могли снять швы. Один держит рыбу на желтой губке, а другой ножницами срезает швы. Вскоре ее выпустят в аквариум, где она будет жить вместе с несколькими морскими перьями — красивыми животными из класса коралловых полипов, похожими на старомодные ручки из гусиных перьев. Билл показывает мне этот аквариум — он стоит рядом с резервуаром, в котором раньше жили морские воробьи, или пинагоры, затем бельдюги, а теперь живут актинии, недавно переселенные из Северо-западной Тихоокеанской экспозиции. Именно сюда Билл планирует отправить Кали.
Но когда? Кали уже не та малышка, что мы знали прежде. Когда мы ее навещаем, она так активна и любвеобильна, что от ее присосок на руках остаются красные засосы, но мы беспокоимся, что в своей тесной и пустой бочке, где не с чем поиграть, некуда спрятаться и ничего не видно вокруг, она рано или поздно впадет в депрессию. Помимо вселенского кризиса, вызванного перестройкой, в скором времени Билл отправится в ежегодную экспедицию в залив Мэн для отлова животных для океанариума, что еще больше усилит конкуренцию за свободные аквариумы.
Общение с Кали в ее бочке только подогревает мое желание встретиться с осьминогом в открытом океане. Но я не знаю, когда мне представится такая возможность. Через две недели я еду в Нигер, чтобы собрать материал о пустынных антилопах. Вместо голубого океана меня ожидают океаны песка.
Но когда я вечером возвращаюсь домой, меня ждут шокирующие новости. Боевики «Аль-Каиды» проникли из соседнего Мали в Нигер и начали похищать иностранцев. Экспедиция отменена. Сафари в Сахаре заменяется на погружения в Карибском море!
* * *
Каждую осень дайвинг-центр в Мерримаке организует поездку на Косумель, одно из лучших мест для дайвинга в мире. На островке в двадцати километрах от мексиканского полуострова Юкатан находится знаменитый Национальный морской парк Косумель, защищающий почти 12 тысяч гектаров второго по величине нетронутого барьерного рифа в мире. В его прозрачных водах обитают около двадцати шести видов кораллов, более пятисот видов рыб и осьминоги. Но шансы их встретить невелики.
«Увидеть осьминога — вообще большая редкость», — говорит мне владелица центра Барб Сильвестр. И большинство других дайверов это подтверждают. Например, хозяин бакалейного магазинчика по соседству с нашим домом, увлеченный дайвер, ныряет по всему миру двадцать пять лет и видел осьминога всего раз — едва заметив непрошеного гостя, тот выпустил чернила. «В Косумеле во время ночного погружения мы обычно встречаем много осьминогов», — говорит Барб. «Много» в случае в этими скрытными животными означает два-три, но все равно это настоящее чудо!
* * *
В первую субботу ноября я встречаюсь со своими попутчиками в аэропорту Нью-Хэмпшира в Манчестере. В этом году на Косумель едут восемь человек (какое счастливое число): я, мой инструктор Дорис, Барб Сильвестр с мужем Робом и еще три дайвера — один из них с супругой, которая ни разу не погружалась. Все мы в приподнятом настроении и полны энтузиазма, но после задержки на мексиканской таможне, когда мы наконец-то прибываем в дайвинг-клуб Косумеля, чтобы совершить пробное погружение — первое для меня в настоящем океане, я совершенно обессилена. И уже темнеет.
В тускнеющем свете снаряжение выглядит невероятно сложным и чужим. Я прикрепляю к своему жилету-компенсатору воздушный баллон. Дорис (которая сама так устала, что сначала надела гидрокостюм наизнанку) вызывается мне помочь. Но я случайно привинчиваю шланги задом наперед и повреждаю уплотнительное кольцо. Это значит, что будет утечка воздуха. (Не из-за такой ли проблемы взорвался один из «Челленджеров»?) Я тащу воздушный баллон обратно в дайвинг-клуб, получаю новый и повторяю всю процедуру заново. Наконец в своем новом черно-розовом гидрокостюме, ядовито-зеленых ластах и полном водолазном снаряжении я шлепаю к краю пирса, делаю шаг в пустоту — и плюхаюсь в Карибское море.
В нос немедленно заливается опасное количество соленой воды. Кашляя, я выскакиваю на поверхность. Ощущения такие, словно у меня пошла кровь из носа. Я вынимаю мундштук и глотаю «настоящий» воздух. Дорис большим пальцем подает сигнал к погружению. Но я не могу опуститься на дно!
