Спустя год Blink-182 наконец закончили работать над альбомом. Некоторые думают, что альбом так и называется «Blink-182», но Марк настаивает, что это альбом без названия. В общем, к тому времени, как мы его доделали, мы его очень полюбили. В нем было понемножку из разных стилей: мы достаточно рискованно выходили за границы своего жанра, чтобы самим быть довольными, но не настолько далеко, чтобы расстроить своих поклонников. Мы пришли к золотой середине, и этим альбомом мы с Марком и Томом гордимся больше всего.
МАРК ХОППУС (басист / вокалист, Blink-182)
Трэвис любит прийти, немного послушать, записать свою партию и перейти к следующей задаче. Когда мы записывали альбом без названия, то мы с Томом мучились с каждым звуком и отрывком, хмурились и фыркали. Может, записать акустическую гитару? А что будем делать с электрогитарой? А как сделаем это? А как то? Мы словно работали в лаборатории, а Трэвис был как хирург с четкими отточенными движениями.
Том привносит в Blink-182 эмоции и импульсивную креативность. Я привношу чувствительность к трендам и всё заземляю. А Трэвис – это икс-фактор. Например, когда мы записывали альбом без названия, он как-то раз пришел и говорит: «А что, если мы сделаем какой-нибудь логотип, какой-нибудь узнаваемый смайлик, например?» И он занимался всеми рисунками для обложки и продвижения этого альбома. По всему Лос-Анджелесу были расклеены плакаты и стикеры со смайликами, и это была его идея.
Как только мы начали исследовать разные музыкальные жанры, нам захотелось по-разному раздвигать границы. Мистер Картун, который рисовал многие из моих татуировок, сделал рисунки для альбома
[37]. Эстеван Ориол, мой хороший друг, сделал фотографии для альбома
[38]. Его стиль, воплощенный в стиле Blink-182, помог нам не выглядеть совсем гангстерами – просто крутыми парнями. Было круто чувствовать, что в Blink-182 есть что-то опасное.
Мы сняли сумасшедший клип на песню «Feeling This» с Дэвидом Лашапелем, скандальным фотографом и режиссером, который тогда был на пике популярности. В клипе мы играем в вольере, а подростки устраивают бунт в тюрьме. На съемках Дэвид настоял, чтобы я играл без футболки, и постоянно велел своим помощникам поливать меня маслом. Когда я объяснил им, что не хочу, чтобы меня поливали маслом, потому что от этого палочки становятся скользкими и мне трудно играть, он расстроился и намазал меня сам.
Потом мы наконец-то отправились на гастроли. В каждом турне Blink-182 я устраивал «барабанное шоу»: я играл соло, а техники устраивали какое-нибудь безумие на сцене. В первый раз была движущаяся платформа, которая загоралась вокруг меня. Во второй я сидел в клетке, которая взмывала в воздух и переворачивалась вверх ногами, – старый добрый трюк Бадди Рича. В третий раз мою ударную установку подвесили на тросах, и я вращался и переворачивался в обоих направлениях.
Я говорил своему технику Дэниэлу: «Придумай, что я буду делать в этом году», – и он устраивал барабанное шоу. Перед началом гастролей у нас был один репетиционный день, когда я приходил и мы с техниками прогоняли эту часть выступления. Иногда на такой технической репетиции конструкция застревала посреди барабанного соло, и я так и оставался висеть вверх ногами. Я кричал: «Снимите меня отсюда, черт побери!»
«Подожди, Трэвис, у нас проблема».
«Это я вижу! Снимите меня, на хрен, пожалуйста!»
В конце концов меня снимали. За день до начала турне я всегда около трех часов разбирался в устройстве конструкции, которую придумал Дэниэл, исправлял неполадки, думал, что именно буду играть во время барабанного соло, и напоминал людям, чтобы в случае чрезвычайной ситуации они не оставляли меня висеть там вверх ногами. Перед барабанным шоу я каждый раз произносил молитву. У меня был такой же распорядок, как и когда я садился в самолет. Я начинал со слов «Мама, это тебе», произносил молитву, а потом закрывал глаза. С закрытыми глазами я видел яркую горизонтальную линию – значит, всё будет хорошо.
Были случаи, когда команда говорила мне перед концертом: «Сегодня было странное ограничение веса – мы не будем поднимать тебя настолько высоко». Погодите – что значит странное? Почему мы тогда вообще собираемся это делать?
Я всегда волновался, когда мы ездили в Европу, потому что мы не знали площадок так же хорошо, как в Штатах, и было сложнее понять, где безопасно устраивать такое шоу. Марк или Том всегда меня подбадривали: «Чувак, это лучшая часть концерта. Не сомневайся. Просто иди и отожги». Как только я вливался в процесс, мне становилось весело, потому что это был мой шанс показать себя на концерте.
Роберт Смит из группы The Cure спел с нами песню «All of This» на безымянном альбоме. А мы сделали кавер на песню The Cure «A Letter to Elise» на шоу «Икона MTV» про группу The Cure. Когда мы играли в Англии на стадионе «Уэмбли», Роберт Смит вышел с нами на сцену и исполнил эти две песни. У него была и прическа, и весь сценический образ. Все были в полном восторге.
Когда мы ушли со сцены, с меня градом капал пот; я играю на сцене без футболки, потому что ужасно потею. И тут я почувствовал, как кто-то массирует мне спину. Я оглянулся через плечо и увидел Роберта Смита. Черт, это было очень неловко. Я весь мокрый от пота, а он растирает мне спину – в этой ситуации я почувствовал себя очень странно. Наш гастрольный менеджер Гас Брандт увидел, что происходит, и каким-то образом отвлек его, так что массаж длился всего пару минут. Всё это было довольно забавно. Он по-прежнему один из моих героев.
Мы полетели на Ближний Восток сыграть пару концертов для вооруженных сил США. Так мы стали еще ближе и превратились в нечто большее, чем мы сами. Шэнна тогда была беременна, и мне было тяжело: я не только уезжал в другую страну, но еще и отправился в зону боевых действий. Один концерт мы давали на военно-морской базе в Бахрейне, островном государстве рядом с Саудовской Аравией. Температура поднялась до 48 градусов, из-за чего сыр, который одну минуту несли на подносе с закусками из здания с кондиционером в палатку с кондиционером, нашу гримерку, плавился и пузырился.
