АРМЕН АМИРХАНЯН (друг)
Лил Крис был особенный. Очень трудолюбивый. Он старался всегда быть рядом с Трэвисом и в то же время со своей женой и ребенком. Это было очень тяжело, но он каким-то образом ухитрялся совмещать. Они с Трэвом работали допоздна, но в конце дня Лил Крис всегда приносил что-нибудь домой – игрушку для сына, цветы для жены – что-нибудь, чтобы они порадовались. Он уговаривал меня приезжать к Трэву домой, чтобы сделать что-нибудь небольшое и уйти на десять минут пораньше, что всегда было забавно. Потом, по дороге домой, еще как-то умудрялся вести машину и высовывать задницу из окна. Ею он освещал всё шоссе и при этом ехал со скоростью 90–110 км/ч.
Лэндону скоро должно было исполниться пять, а Алабаме уже было почти три. Бама и Лэндон всегда расстраивались, когда я уезжал, а в этот раз они и вовсе закатили истерику. Алабама рыдала и всё повторяла: «Крышу сорвет, папа, крышу сорвет». Я спросил Шэнну, о чем она говорит, но Шэнна сама ничего не поняла. Бама отчаянно плакала и никак не могла успокоиться. Я расставался с нею с болью в сердце.
Я по-прежнему ненавидел летать, но в G4 было классно. Концерт получился крутой: организаторы перекрыли целый квартал в Колумбии, и там все веселились прямо на улице, мы с Адамом играли от души, а зрители сходили с ума. Мы планировали остаться в Южной Каролине на ночь и утром полететь обратно – и даже уже забронировали билеты. Мы с Крисом и Че тусовались в гримерке и собирались пойти на вечеринку и подурачиться. Я был в праздничном настроении: похоже, проект TRV$DJAM по-настоящему взлетал.
Потом пришел Адам и говорит: «Йоу, чувак, как ты смотришь на то, чтобы свалить отсюда к чертям сегодня вечером?»
«Не-а, – говорю я. – Мы ведь всё забронировали на завтра, так? Вот и хорошо». Он правда хотел уехать. «Почему бы нам просто не разделиться и не полететь на частном?» Лил Крис говорит: «Давай, Трэв. Мы можем вернуться домой. Что нас держит в Южной Каролине?» Он торопился домой, к своему ребенку. Я был бы рад остаться в Южной Каролине на ночь, но увидеть детей мне тоже хотелось поскорее. Я сказал: «Как хотите, ребята, я согласен».
Адам позвонил нашему менеджеру. Он говорит: «Хорошо, ребят, я кое-что выясню и найду вам самолет. Всё будет хорошо». Пока он это выяснял, мы тусовались в отеле, курили травку и зависали с девушками.
ЛОУРЕНС «ЭЛ ВИ» ВАВРА (менеджер)
До этого Адам ездил в Австралию и уже давно не был дома. Вернуться домой и поспать в своей постели даже на одну ночь больше для него много значило. Я переговорил по телефону с десятью разными людьми, пытаясь найти самолет в последний момент. Наконец один самолет нашелся, и я помню, как сказал Лил Крису, что, прежде чем забронирую перелет за сорок штук, нужно подтвердить, что Адам и Трэвис точно полетят. Крис умел получать то, что хотел, и это не обязательно совпадало с тем, чего хотели Трэвис и Адам. Адам заверил меня, что все в силе, а Трэвис почему-то не подошел к телефону, но на фоне я услышал, что он тоже сказал «да».
Эл Ви был менеджером Адама, и я работал с ним недавно – он впервые заказывал нам самолет. Гас, бессменный гастрольный менеджер Blink-182, привык, что я вытрясаю из него все подробности каждый раз, когда мы летим на самолете. Я звонил ему и задавал вопросы: «Какая история у этого самолета? Кто пилот? Сколько у него часов налета?» И он присылал мне электронные письма с информацией, когда в последний раз самолет проходил техобслуживание и кто за штурвалом. Если у второго пилота было недостаточно опыта, Гас сразу же отказывался от его услуг – он был настроен решительно. Эл Ви не знал всех этих подробностей: он просто заказал самолет, как это сделал бы любой.
Примерно через час нам позвонил Эл Ви, и мы отправились в аэропорт Колумбии. У меня было еще более странное состояние, чем обычно, и по дороге в аэропорт я курил косяк за косяком, а потом принял три таблетки викодина и одну ксанакса, чтобы почувствовать себя лучше. Все, кроме Адама, который вел трезвый образ жизни, накачались разными веществами. Мы добрались до аэропорта около одиннадцати вечера, и я, как обычно, проводил свои ритуалы: как выглядит наш самолет? На взлетной полосе стояли несколько разных самолетов, и я думал: какой из них наш? Надеюсь, не вон тот маленький. Я не угадал: это был «Лирджет 60», и выглядел он чертовски крошечным.
Я сфотографировал самолет и отправил фотографию папе. Потом я позвонил ему в Калифорнию и сказал: «Привет, приятель, просто чтобы ты знал, мне что-то не нравится. Этот самолет очень маленький. Если со мной что-нибудь случится, сделай так, чтобы дети получили дом и о них позаботились. Я люблю тебя, приятель. Я не знаю, почему всё это говорю, – просто у меня какое-то чертовски странное ощущение».
Папа сказал: «Не волнуйся, Трэв. Конечно, если что-нибудь случится, я присмотрю за детьми. Но всё будет хорошо, приятель».
Я никогда не звоню отцу, просто чтобы сказать, что я его люблю, и услышать, что он любит меня. Но тем вечером мне хотелось сказать: «Приятель, я тебя люблю, мне чертовски страшно, позаботься о моих детях».
Крис сфотографировался у самолета и отправил фотографию жене и друзьям. Не знаю, хвастался он или ему тоже было страшно.
РОБ АСТОН (вокалист, Transplants)
Лил Крис был лучше всех. Худенький бледный малый с открытой душой, он выкладывался на все 100 процентов. Крис обо всех заботился и не лез за словом в карман. Он мог сразу сказать какому-нибудь ублюдку, чтобы тот отвалил, прямо ему в лицо.
Че был круче всех. Ростом метр девяносто и в отличной форме. Он был по-настоящему крут, никогда не вел себя шумно или раздражающе. Умел работать в команде. Не могу сказать, что когда-либо видел Че в плохом настроении.
Когда они садились в самолет, Крис прислал мне фотографию, где он один стоит рядом с самолетом. Я посмотрел на нее, и меня охватило странное чувство. Не такое, как «они попадут в авиакатастрофу», потому что об этом никогда не думаешь. Это ненормальная мысль. Но по моему телу пробежал холодок, как будто я смотрел в прошлое. Я не мог понять, в чем дело.
Я злился на себя, потому что не попросил его беречь себя. Не то чтобы мои слова что-то изменили бы. Просто мне всегда было неспокойно из-за того, что я не сказал: «Будь осторожен».
Пилоты представились: Джеймс Блэнд и Сара Леммон, мужчина-пилот постарше и женщина-пилот помладше. Она была и правда очень молода: выглядела на двадцать с небольшим. Мы подумали: вау, круто, что ты умеешь управлять самолетом. Я спросил, летная ли погода, и мне ответили, что беспокоиться не о чем.
Мы вошли в самолет. Я сел рядом с аварийным выходом, как всегда делал. Крис и Че разместились передо мной. Адам устроился через проход. У него была маленькая видеокамера, и он нас снимал: все хвастались этим полетом. Адам говорит: «Что вы знаете о барабанщике, о диджее и о частном самолете?» Затем он снял Криса и сказал: «Чё как, Уайт Нойз?» Иногда мы так его называли, это было его рэперское альтер эго. Мы все выпендривались: «Ха-ха, мы в частном самолете».
Стюардессы не было – на частном самолете к нам подходил один из пилотов, чтобы узнать, всё ли в порядке. Мы налили себе выпить, но я и так уже был под кайфом. Я снял ботинки – раньше я никогда не делал так в самолете и всегда ругался за это на других: «Вы что, ублюдки, с ума сошли ботинки снимать – а если что-нибудь случится?»
