Людей, у которых складывается предвзятое представление о Трэвисе, он всё время застает врасплох, потому что по характеру очень тихий. Он может вспылить, но я такого почти не видел.
Однако во время моего первого трансатлантического путешествия «Queen Mary 2» оказалась недоступна на обратном пути, поэтому мы вернулись в Штаты на круизном лайнере поменьше. Погода в эту поездку была ужасная: высота волн достигала десяти метров, а порывы ветра – 270 км/ч. И так было день за днем. Когда самолет попадает в зону турбулентности, то это длится минут десять, максимум час. А нас штормило шесть дней подряд. Тогда-то я и начал думать, что, может быть, мне стоило полететь на самолете
[66].
А потом я представляю себе худший сценарий: если бы самолет упал в океан, то я бы оказался как раз там, где сейчас, только в воде. А этот ублюдский корабль хотя бы плывет. Путешествовать мне вообще сложно: я всё время ожидаю худшего и готовлюсь к катастрофе. На корабле я положил все наши спасательные жилеты рядом с кроватью – на всякий случай. Если что-то случится, я хочу, чтобы мы первыми оказались в спасательных шлюпках. Когда плывешь на «Queen Mary 2» из Европы обратно в Америку, они устраивают вечеринку на борту, когда корабль подходит к тому месту, где затонул «Титаник», и там играет саундтрек из фильма, отчего мне становится жутко и некомфортно.
Даже в плавании я постоянно упражняюсь в игре на барабанах, чтобы оставаться в своей лучшей форме, правда, не знаю зачем. Дети раньше часто спрашивали меня: «Папа, зачем ты делаешь упражнения?» –
«Просто для тренировки». –
«Но ведь у тебя нет концерта на этой неделе». –
«Верно. Мне не нужен для этого концерт. Я хочу быть профи в своем деле и продолжать развиваться». Они понимают, что нельзя просто проснуться в один прекрасный день и ни с того ни с сего стать великим и знаменитым музыкантом. Недавно, когда я сошел с парохода в Нью-Йорке, я получил электронное письмо от Дэниела, моего техника, который спрашивал, хочу ли я сыграть на шоу «Америка ищет таланты». Мне прислали музыку менее чем за сутки до выступления, а играть нужно было в прямом эфире на телевидении с сумасшедшей акробатической группой под названием «Акро Арми». Такие выступления, подготовленные в последний момент, – обычно самые классные во всей моей карьере: так я играл со Стивом Аоки на шоу Джимми Киммела, или с Уай-Джеем в «Хаус оф Блюз», или на большом концерте по случаю возвращения на сцену Криса Брауна на фестивале «Би-И-Ти», когда он вышел из тюрьмы, – перед ним я репетировал раз сто, а потом всё равно импровизировал. Такие концерты становятся моими любимыми.
Всего неделю спустя Деми Ловато прислала мне сообщение, приглашая нас с детьми на свое шоу. Накануне вечером она спросила, не хочу ли я с ней поиграть. Я получил музыку, а когда пришел, оказалось, что мы с ней вместе будем играть соло на ударных. В итоге получилось потрясающе, и это не было бы так весело, если бы мы неделю репетировали.
В детстве я всё время смотрел рестлинг с отцом, и у меня сбылась еще одна мечта: я сыграл в перерыве на шоу «Рестлмания 31». Кид Инк пригласил меня с ним сыграть, а через неделю меня позвала Скайлар Грей. Мы решили объединить два выступления, чтобы получилось более зрелищное шоу. Я поехал в Сан-Хосе: только на одном стадионе было 80 тысяч человек, а еще 70 миллионов смотрели концерт по телевизору. И там были не только фанаты: в первом ряду я видел Джимми Йовина и Рика Рубина. У этого концерта было больше спецэффектов, чем на всех моих выступлениях: в конце песни по всему стадиону взрывалась пиротехника.
Перед последним турне Blink-182 Том прислал мне сообщение, что завтра приедет в Лос-Анджелес. Я предложил встретиться: мы пошли в мой ресторан «Кроссроудс» и здорово провели время. Мы отдохнули и поговорили о своих семьях. В середине ужина Том сказал: «Ты в курсе, что мы с тобой еще ни разу не ужинали?» Все эти годы, что мы друг друга знаем, мы и правда ни разу так не сидели. Было здорово наконец пообщаться не на гастролях и восстановить теплые человеческие взаимоотношения.
Правда, продлилось это недолго. В начале 2015 года Blink-182 должны были засесть в студию и записывать новый альбом – мы не выпускали альбомов с 2011 года, когда вышел «Neighborhoods» (правда, у нас еще была праздничная запись под названием «Dogs Eating Dogs»), и мы всё кормили фанатов обещаниями, что скоро будет новая музыка. Мне казалось странным продолжать гастроли без нового материала, как будто мы каждый день только ностальгируем по прошлому.
Том не хотел записываться в студии, пока блинки не продлят контракт, так что мы его составили. Мы договорились, что начнем записываться 5 января: забронировали место и стали готовиться. Идея была в том, чтобы занять весь дом, как когда мы записывали альбом «Blink-182». В восемь вечера в канун Нового года я получил письмо от менеджера Тома, в котором говорилось, что он уходит. Мы долго переписывались, но итог был ясен: Том не хотел записываться – ни сейчас, ни в следующем году. Менеджер заявил, что не знает, собирается ли Том вообще играть с Blink-182 в будущем.
В каком-то смысле это даже стало облегчением: после стольких лет метаний мы с Томом наконец поняли, чего хотим. Нельзя заставить кого-то делать то, чего он не хочет, а я искренне желал Тому заниматься тем, что делает его счастливым. Поскольку он уже в третий раз резко ушел из группы, стало очевидно, чего он хочет. Правда, у нас уже был запланирован один концерт: мы должны были выступать на фестивале «Мусинк», который я курировал, – с татуировками, машинами и музыкой. Мы встретились с Мэттом Скибой из Alkaline Trio за обедом в «Кроссроудс» и спросили, выступит ли он с нами. Он ответил: «Да, черт побери!» Мы опубликовали заявление, в котором говорилось, что Том покинул группу на неопределенный срок и с нами будет играть Мэтт; потом Том стал отрицать, что ушел из группы.
Даже репетиции к этому концерту проходили потрясающе – мне за много лет еще не было так приятно играть наши песни, как тогда. Мэтт был взволнован, и это имело огромное значение. Мы сыграли на сцене несколько раз для разминки, и поклонники каждый вечер скандировали: «Скиба! Скиба!» У нас была отличная химия, и на фестивале мы просто отжигали
[67].
