Еще одной причиной сложности выбора партнера может оказаться сочетание различных репродуктивных стратегий в поведении одной особи. Мы давно являемся видом, в основном образующим серийные моногамные пары, – наряду с исключениями, которые биологи назвали «экстрапарные коитусы», или, проще говоря, внебрачными связями. Эти два аспекта отвечают двум разным путям приспособленности и двум разным наборам предпочтений. Устойчивые парные связи, о которых я упоминал выше, представляют собой долгосрочное сексуальное партнерство, взаимное соглашение, в которое входят экономическая солидарность, обеспечение со стороны мужчины, исключительность сексуальных отношений и совместные вложения в потомство. Любые признаки, делающие такое соглашение возможным и прочным, становятся предпочтительными. Вот почему во всем мире женщин влечет к мужчинам, располагающим ресурсами и готовностью вкладывать их в потомство, при условии что мужчины могут как-то выказать свою преданность. По этой же причине мужчины и женщины так внимательны к личности потенциальных партнеров. Большинство мужчин интуитивно понимают, что, показывая себя скрягами или трусами, они умаляют свою ценность в качестве сексуальных партнеров. Женщины интуитивно знают, что неразборчивость в связях в прошлом делает их менее привлекательными для мужчин, стремящихся обрести постоянную партнершу.
Но люди также вступают в непродолжительные сексуальные связи, которые очень отличаются от долговременных, поскольку требуют от партнеров сосредоточиться на том, что можно получить «здесь и сейчас». В этих условиях женщины отдавали бы предпочтение партнерам, чьи внешность и сложение отвечают представлениям о «хороших генах» с точки зрения естественного отбора (гарантия здорового потомства) и полового отбора (сексуально привлекательные сыновья, похожие на отцов, будут пользоваться бóльшим успехом у женщин). Мужчины в этих же условиях начинают отдавать предпочтение женщинам с явными признаками фертильности (гладкость молодой кожи, фигура, напоминающая песочные часы). Именно такие сдвиги предпочтений наблюдаются у мужчин и женщин, подумывающих о краткосрочных связях
[268].
Наконец, предпочтения в выборе партнера и критерии привлекательности могут различаться в разное время и в разных местах, поскольку представляют собой самообучающиеся системы, реагирующие на изменения среды и позволяющие получать информацию об этих изменениях. Например, во многих местах мужчины склонны предпочитать женщин с более светлой кожей, чем в среднем по группе, но этот признак явно по-разному воспринимается в Исландии и Конго. Накопленный под кожей жирок – признак хорошего здоровья и потому в суровых условиях кажется более привлекательным, чем в благоприятных. Похожим образом признаки властности, которые могут способствовать мужской привлекательности, зависят от местных политических и социальных условий. Ораторское искусство в некоторых обществах играет ту же роль, что в других местах юмор, обладание большим количеством свиней или воинское звание. Из того факта, что сексуальные предпочтения могут меняться и различаться в разных местах, не следует, что они варьируются случайным образом. В конце концов, эти вариации завершаются выбором, который в среднем способствует повышению приспособленности в условиях, в которых мы сформировались
[269].
Научное изучение сексуальных предпочтений и поведения показывает, что люди обращают внимание на сотни различных признаков. Нам нет необходимости знать о них, что только к лучшему, поскольку такая сложность перегружала бы наш когнитивный аппарат. Невероятно сложный анализ, стоящий за нашими интуитивными решениями, не оставляет на них никакого следа. В большинстве случаев на уровне сознания мы отмечаем в потенциальном партнере или партнерше только приятную внешность или неотразимое личное обаяние.
Все это говорит о том, что наш основанный на здравом смысле (и в значительной мере проникший в социальные науки) взгляд на сексуальную психологию, при котором секс считается проявлением животных инстинктов или очень простых и прямолинейных порывов, не соответствует действительности – на самом деле все здесь строится на тонких расчетах. Еще одним чрезмерным упрощением стала привычка социологов считать, что вопросы привлекательности и предпочтений относятся только к «полу», а не к «гендеру» (полагая первый более «биологическим» феноменом, чем второй). С точки зрения эволюционной психологии такое различие выглядит забавным, если не предельным упрощением. В анализе предпочтений при выборе сексуального партнера, сексуальной идентификации и поведения участвует множество систем интуитивного восприятия. Каждая из них фокусируется на конкретных типах информации и работает по своим правилам. Ученые-когнитивисты только приступают к описанию взаимодействия между этими системами, и то, что я описываю здесь, – лишь малая часть тонких и сложных расчетов, на которых основывается сексуальное поведение
[270].
Почему нас не волнует приспособленность: индикаторы
Стремление к приспособленности многое объясняет в нашей сексуальной психологии, критериях привлекательности и побудительных мотивах нашего поведения. Вместе с тем эти объяснения часто кажутся абстрактными или контринтуитивными, поскольку ни человек, ни представители какого-либо иного вида никогда не стремятся к приспособленности, как таковой, – попросту говоря, нам нет до нее никакого дела. У нас нет никакого прибора для измерения приспособленности – механизма, который позволил бы нашему разуму рассчитать влияние различных стратегий поведения на способность произвести жизнеспособное потомство и привести наши предпочтения в соответствие с этим. За предположением, что такой механизм существует, часто кроется неверное понимание эволюционного подхода к изучению поведения, в особенности сексуального
[271]. Здравый смысл подсказывает нам, что если бы мы в своем поведении ориентировались строго на приспособленность, то мысль о контрацепции вызывала бы у нас отвращение, а о гомосексуальности никто бы и не слышал.
Главная причина отсутствия у нас такого механизма психики связана с тем, что с помощью имеющихся у нас органов чувств увидеть приспособленность нельзя. Грубо говоря, приспособленность – это функция относительной частоты встречаемости чьих-то генов в будущем общем генофонде. Организм не может это почувствовать. Даже если принять более простое, но менее точное понимание приспособленности как способности оставлять многочисленное потомство, это не слишком нам поможет. Чтобы оценить последствия своих действий в этом направлении, людям пришлось бы дождаться, пока их дети смогут произвести жизнеспособное потомство. Но к тому времени корректировать свое поведение будет уже поздно.
Поэтому вместо того, чтобы пытаться оценить такое ускользающее качество, как приспособленность, люди и все прочие живые организмы оценивают заменяющие ее показатели – наблюдаемые признаки, которые можно более-менее надежно связать с приспособленностью к условиям среды. В отличие от приспособленности эти индикаторы (proxies) вполне наглядны. Например, квадратная челюсть (до некоторой степени) – зримый индикатор относительно высокого уровня тестостерона, который (до некоторой степени) связан со стремлением мужчины обрести высокий статус и защищать себя и свою подругу – и в древности, и часто в наше время такие наклонности воспринимаются как желательные. Вот почему женщины склонны считать мужчин с такими чертами более привлекательными
[272]. Заметим, что связь между индикаторами приспособленности и приспособленностью не обязательно должна быть стопроцентно доказанной. Достаточно определенной корреляции между ними, чтобы особи, склонные считать такие индикаторы приспособленности привлекательными, в среднем с большей вероятностью передали потомству свои гены, включая те, что определяют их выбор.
