Гендер и доминирование (II). Домашнее угнетение
Домашнее угнетение женщин включает ограничение свободы передвижения, выбор одежды или сексуальных партнеров и множество других притеснений их самостоятельности. Однако и здесь, похоже, традиционные объяснения продвинут нас не слишком далеко, поскольку трактуют эти формы угнетения исключительно как следствие стереотипов или даже женоненавистничества. Эти трактовки ничего не объясняют.
Ограничения самостоятельности женщин принимают разнообразные формы, начиная с ношения известных всем паранджи или хиджаба, то есть в буквальном и переносном смысле занавеса, за которым женщина должна прятаться, оставаться взаперти, скрывать волосы, глаза или все тело. Ограничения такого рода обнаруживаются во многих аграрных обществах, но достигли пика они на современном Ближнем Востоке и в исламском мире, где женщинам запрещено водить автомобиль, появляться в общественных местах без сопровождения мужчины, а для получения работы, удостоверения личности или дальних поездок необходимо согласие родственников-мужчин
[300]. Особое внимание уделяется женской одежде, установлены официальные и неформальные нормы относительно того, насколько могут быть открыты кожа, лицо или волосы.
Суть ограничений всегда состоит в том, чтобы насколько возможно воспрепятствовать общению женщины с другими мужчинами – за исключением мужа и ближайших родственников. В сообществах, где приняты подобные ограничения, только и рассуждают о том, что общение с посторонними мужчинами может привести к сексу. Мы не можем объяснить эти притеснения простым стремлением мужчин проявлять свою власть исключительно ради демонстрации власти. Это было бы маловероятно, так как нам тогда пришлось бы объяснить, по какому невероятному совпадению всегда ограничивается сексуальная самостоятельность женщины, а в других областях наблюдаются значительные вариации. Нет примеров того, чтобы женщины пользовались сексуальной самостоятельностью, но при этом были бы ограничены в свободе передвижения или фасонах одежды. Повсюду, где существуют ограничения личной свободы женщин, их сексуальный выбор также ограничен – исключений не бывает.
Возможно, есть смысл рассмотреть это как сформировавшееся в процессе эволюции поведение по защите партнерши. У многих видов самцы тратят немало времени и энергии, ограничивая самке доступ к потенциальным претендентам, например следуя за ней повсюду и угрожая соперникам. Самцы бабуинов, скажем, даже пропускают возможность поесть, но остаются рядом с охраняемой самкой. Самцы камышовок вместо поисков пищи тратят уйму энергии на слежку за своей партнершей
[301]. Интенсивность этой охраны определяют два фактора. Первый – это, несомненно, внутриполовое соперничество. Охрана партнерши более интенсивна у видов с большой асимметрией репродуктивных способностей, то есть там, где несколько сильных самцов монополизируют доступ к самкам. Самцы мандрилов, например, внешне очень отличаются от самок, они крупнее и ярче окрашены, что говорит о сильной внутриполовой конкуренции. К тому же самцы мандрилов исключительно активны, настолько, что две трети копуляций в стае приходится на доминантного самца, но за это ему приходится расплачиваться, постоянно надзирая за самками
[302]. Второй фактор, играющий роль в охране партнера, – это родительский вклад. Оказаться в положении обманутого мужа – самая большая угроза приспособленности самца, который активно участвует в защите и выращивании потомства. Это относится ко многим видам птиц, и именно поэтому самцы тратят силы и время, надзирая над самками.
Тот же принцип применим к людям. По косвенным признакам, таким как разница между мужчинами и женщинами в силе и размерах тела, можно сделать вывод, что людям свойственна пусть и умеренная, но вполне реальная внутриполовая конкуренция. Однако гораздо важнее то, что человеческим парам свойственна длительная и интенсивная родительская забота. Это предполагает большие усилия по защите партнера, так как с точки зрения приспособленности уверенность в своем отцовстве более чем значима для мужчин – и в этом все дело. Дэвид Басс и другие эволюционные психологи зафиксировали множество приемов, которые мужчины используют при охране партнерши, – сокрытие подруги от друзей и знакомых, монополизация ее времени, унижение возможных соперников, угрозы или атаки на них
[303]. С позиций приспособленности следует ожидать, что мужчины будут пристальнее следить за женщинами в фертильном возрасте или за особо привлекательными, – и это предположение подтверждается экспериментами и наблюдениями
[304].
К несчастью, подтверждается и другое предположение: охрана женщины может привести к насилию по отношению к ней. Безусловно, у насилия над женами или сексуальными партнершами много разных причин. Но тщательные исследования, проделанные Марго Уилсон, Мартином Дэйли и рядом других ученых, показывают, как сформировавшиеся в ходе эволюции мотивы движут такого рода поведением. Насилие – это сдерживающий фактор. Оно не связано только с тем, что мужчины в целом более склонны к насилию, чем женщины, или с желанием показать свою власть в домашнем кругу – статистика преступлений показывает, что насилие в отношении женщин более вероятно, когда жертва отличается молодостью или привлекательностью, когда наличие у нее детей от другого мужчины (падчериц и пасынков) воспринимается как намек на то, что она может бросить мужчину, а также когда мужчина не слишком ценен и риск, что его бросят, велик
[305]. Иначе говоря, насилие случается тем чаще, чем сильнее, по мнению партнера, необходимость в охране. Уилсон и Дэйли назвали этот комплекс «собственничество самцов» – набор мотивов, превращающих доступ к женщине в иллюзию исключительного обладания ею и влекущих целый шлейф поступков, направленных на то, чтобы женщина не сбежала или чтобы ее не перехватил кто-нибудь другой
[306].
На уровне деятельности мозга охрана партнерши обеспечивается посредством самообучающейся системы, реагирующей на специфические сигналы окружающей среды, например присутствие других мужчин или интерес к ним со стороны подруги, и рассматривающей эти сигналы с учетом собственной ценности как партнера, состояния брачного фонда и т. д. Результатом этого становится изменение поведения в пределах от спокойной уверенности до тревожного наблюдения и даже насилия. Вот почему можно ожидать, что охрана партнерши будет принимать очень разные формы, причем различия будут проявляться не только в индивидуальном поведении, но и на уровне сообщества. Например, можно предположить, что в условиях значительного экономического неравенства у мужчин более низкого социального статуса оснований для опасений будет больше, а потому они будут больше стремиться ограничить свободу партнерши. Или возьмем разницу между охотой-собирательством и сельским хозяйством. Многие охотники-собиратели живут небольшими группами, почти в постоянном контакте друг с другом, что облегчает наблюдение за партнерами – хотя и не без ошибок. Социальная среда аграрных сообществ совершенно иная. Мужчины и женщины работают отдельно друг от друга, и во многих случаях мужчины работают в одиночку, ничего не зная о местонахождении других мужчин и их действиях. Городская среда – еще один вариант социальной экологии, где множество неизвестных лиц находятся в потенциальном контакте друг с другом. Поэтому следует ожидать, что ограничения самостоятельности женщин, связанные с охраной партнерши, также будут варьироваться в зависимости от этих экологических отличий. К сожалению, систематически эти отличия и их взаимодействие с индивидуальными переменными пока не изучались, так что эта часть объяснения домашнего угнетения остается умозрительной.
