– Пусть мне отрежут язык, прежде чем я произнесу хоть слово. О, госпожа, – на лице Кейт внезапно появилась растерянность, – а что будет со мной? Ювелир не станет меня держать, а ваш отец не возьмет меня назад.
– Я не подумала об этом. Может быть, я смогу тебя взять с собой.
Кейт вся засветилась от радости.
– В пять часов вечера, Кейт, на улице будет стоять карета. Она будет ждать меня. Дай мне знать, когда она прибудет. О, Кейт, я очень грешна, но я не могу больше оставаться здесь, я должна идти к тому, кого люблю. Наверное, я родилась порочной, потому что покорилась своей любви так легко и естественно.
– Любовь – это не порок, – убежденно заявила Кейт. – И никакие проповеди в соборе Святого Павла не заставят меня поверить в обратное.
– Я думаю, ты права, Кейт.
– Вы уверены, что он не отошлет меня назад, госпожа?
– Уверена, Кейт.
– Можно, я сложу наши вещи вместе?
– Нет. Мы не возьмем отсюда ничего… Когда прибудет карета, мы наденем плащи и выйдем… как будто мы идем на рынок.
– Никакой одежды?
– Ничего из этого дома, Кейт.
– А ваши бриллианты?
– Ничего… абсолютно ничего.
– Это неправильно, госпожа.
– Мне все равно. – Джейн бросилась к Кейт на грудь и разрыдалась.
– Ну же, моя прелесть, – успокоила ее Кейт, – перестаньте плакать! Перестаньте горевать… Любовь должна делать вас счастливой, а не заставлять плакать… по крайней мере, на первых порах.
– О, Кейт, я ничего не могу поделать, я так люблю его! Он так отличается от всех других, Кейт… Уверена, тебе понравится придворная жизнь, да и мне тоже.
– Придворная жизнь, госпожа! А, знаю. Это… это, должно быть, милорд Гастингс.
– Нет, Кейт. Это… король.
Кейт от удивления разинула рот. Она встала, скрестила руки на груди, и слезы потекли по ее щекам.
Мысленно она снова вернулась в замок Ладлоу, вспомнила, как, стоя у окна, наблюдала въезд во двор замка самого красивого мужчины в Англии.
Пять часов. Как долго пришлось ждать! Томительный день близился к концу. Джейн еще раз подумала, может ли она доверять Кейт? А вдруг она пойдет на кухню, чтобы попрощаться с Белпером?
С кухни доносился запах жареного мяса. Она слышала, как внизу Уилл разговаривал с клиентом. Пять часов – это время ужина. В доме полно народу, поэтому ни в коем случае нельзя допустить ошибку. Они должны выскользнуть незаметно.
Без четверти пять Кейт, задыхаясь, взбежала по лестнице.
– Госпожа, госпожа, карета только что подъехала.
– Кейт, ты уверена?
– Я уже целый час слежу.
– У тебя плащ с собой?
– Да, госпожа.
– Тогда пошли… сейчас же.
Вниз по знакомой лестнице… Она больше никогда не увидит ее… Мимо гостиной, где Гастингс осмелился ждать ее в день торжественного проезда Эдуарда через Сити… и на крыльцо!
– Бежим, Кейт! Быстрее!
Дверь кареты распахнулась. Джейн вскочила в нее, а за ней Кейт. Джейн очутилась в объятиях Эдуарда, она услышала его тихий смех.
– Я знал, что ты придешь, любимая. Я знал, что ты придешь!
Джейн, тяжело дыша, пробормотала:
– Я взяла с собой Кейт. Я должна ее взять. Она моя служанка, и я не могу оставить ее, ювелир выгонит ее на улицу. Скажи, можно мне взять Кейт с собой?
Его смеющиеся глаза глянули на пухленькую особу, забившуюся в углу кареты и смотревшую на него с восторгом и благоговением.
– Привет, Кейт, – сказал он и затем крикнул кучеру: – Поехали! Гони!
Эдуард повернулся к Джейн и звучно поцеловал ее в губы.
– Можешь ли ты взять Кейт? Ну конечно, моя любимая, ты можешь взять всех служанок с Ломбардной улицы. Самое главное, что с ними едет Джейн Шор!
Карета с грохотом промчалась по булыжной мостовой и направилась в сторону Вестминстера.
Вестминстерский дворец
Джейн лежала в большой кровати с великолепными резными ножками и наблюдала через неплотно задвинутые шторы первые проблески зари на раннем утреннем небе. Она проснулась внезапно после беспокойной ночи, и на мгновение ей показалось, что она снова в комнате, которую разделяла с Уиллом Шором на Ломбардной улице. Но как отличались эти покои в Вестминстерском дворце от всего, что ее окружало прежде! Как отличался от Уилла человек, бывший сейчас рядом с ней! Прошел лишь месяц с тех пор, как Джейн поселилась во дворце – но как много она узнала за этот месяц!
Ее взгляд блуждал с одного предмета на другой в знакомой роскоши комнаты. На полу не было привычного тростника, так как он был покрыт кафелем и яркими коврами. Здесь было кресло, искусно отделанное бархатом и гобеленом, которое предназначалось исключительно для короля. У других кресел сиденья тоже были покрыты декоративной тканью и ножки отделаны красивой резьбой; в одном углу находился небольшой деревянный постамент, отделенный занавесью от остальной комнаты и формой напоминавший алтарь. На нем стояло распятие, а подле него лежал бархатный коврик для коленопреклонений и молитв. Кровать была роскошной. Она была установлена в квадратной нише, скрытой великолепным пологом, ниспадавшим с потолка, с вышитыми на нем павлинами в красных, голубых и золотых тонах.
Джейн проснулась и посмотрела на красивого мужчину, лежавшего рядом с ней на пуховой постели; его светлые волосы спутались, а лицо наполовину закрывала тончайшая льняная простыня. Осторожно она отодвинула простыню и посмотрела на него с застенчивой нежностью. Ее взгляд упал на яркие, четко очерченные губы, выдававшие в нем любителя чувственных удовольствий; она подумала про себя: сколько женщин, просыпаясь, как она этим утром, и глядя на него, спящего рядом, задавали себе вопрос: «Надолго ли я его удержу? Сколько осталось времени до того, как другая займет мое место?..»
Ее мысли вновь вернулись к последним четырем веселым, полностью захватившим ее неделям. Балы, маскарады и банкеты; она наслаждалась ими, потому что рядом был Эдуард. Ее прозвали веселой Джейн Шор, и король гордился ее острым умом. Но в этот рассветный час она должна была посмотреть правде в глаза. Наслаждаться благорасположением короля было все равно что танцевать в сиянии летнего солнца, а ведь лето не длится весь год. «Но я так сильно люблю его! – вопреки логике думала Джейн. – А это совсем другое дело. Никто другой не любил его так, как я».
Король зашевелился и пробормотал что-то во сне. Может быть, ему приснилась она? Джейн была неглупа, а месяц, который она провела при дворе, открыл ей, что она всего лишь маленькая частица его жизни. Джейн зарылась лицом в подушку и попыталась забыть лица некоторых людей, спавших сейчас во дворце, она старалась не думать о том, как они перешептывались, спрашивая друг друга: «Сколько еще? Целый месяц с одной и той же женщиной – это невероятно долго!»
