– Конец! – вопила нищенка. – Это Судный день! Прошло несколько минут, мрак сгущался, и вдруг кто-то прошептал:
– Ей-богу, становится светлее.
Выглянув в окно, Джейн увидела, что из-за черной тучи появляется солнце. На улице тоже это заметили.
– Благодарение Пресвятой Деве! – закричал какой-то мужчина. – Все закончилось. Кара Господня миновала нас.
В харчевне все разом заговорили.
– Нам вернули солнце…
– Нас простили на этот раз…
– Мы не лишились нашего солнца…
– Слава Богу! Благодарение Пресвятой Матери нашей! Люди еще долго не расходились после того, как закончилось солнечное затмение. Они раздумывали над тем, что это могло означать. Все признавали, что случившееся было проявлением Божественного всемогущества. Большинство соглашалось с тем, что это своего рода предупреждение.
И прежде чем наступил вечер, печально зазвонили лондонские колокола. От церкви Святого Клемента Датского в Темпле до церкви в Ист-Чипе они разносили скорбную весть. Люди шепотом передавали друг другу новость, и вскоре она распространилась по всему городу.
– Умерла королева…
– Бог смилостивился над нами, она, должно быть, умерла в тот самый момент, когда Всемогущий в своем гневе спрятал от нас солнечный лик.
Люди задавали странные вопросы.
– Почему Бог показал свое недовольство в тот самый час, когда умирала королева?
– Как умерла королева?
– Королева не могла иметь сыновей, и говорят, что король увлекся своей племянницей – леди Элизабет.
Вновь ожил старый слух о принцах, и хотя многие заявляли, что принцы все еще живы, люди пожимали плечами. А почему мальчиков держат в Тауэре? Почему Господь спрятал солнечный лик в день смерти королевы?..
Эти вопросы, как шелест ветра, носились по улицам города.
* * *
Самым печальным человеком в Англии был король. Теперь Ричард действительно был одинок. В его окружении была пара человек, на которых, как ему представлялось, он мог положиться, но разве мог он себе это позволить, если ему в голову закралось подозрение? Ни одна ночь не проходила спокойно. Его тревожили сны. Ему снились виноватые глаза Гастингса, глядящие на него через зал заседаний Совета, потом эти глаза как бы расплывались и становились глазами Ловела… или Рэтклиффа… или Норфолка. Нет, не может быть!
Эти люди – его верные друзья. А разве Гастингс не был его другом? Если бы только Анна была здорова! Если бы только она не умерла, а родила ему много сыновей! Если бы он сам был такой же личностью, как Эдуард, и обладал его обаянием! Но Анна умерла, и некоторые подданные даже подозревают его в убийстве. Как видно, нет счастья для английских королей.
Мысли о браке с дочерью Елизаветы Вудвилль постоянно приходили ему на ум.
– Я должен иметь сына, Анна, – бормотал он. – Пойми меня. Я должен иметь сына.
Она бы поняла, как всегда это делала.
И все же Ричард обрадовался, когда Кейтсби и Рэтклифф воспротивились этому браку на том основании, что народ бы его не одобрил. Однако если король не женится на Элизабет сам, она непременно вспомнит о том, что обручена с Генрихом Тюдором. Что будет, если она сбежит в Бретань и выйдет замуж за его врага? Разве это не укрепит шансы мошенника Тюдора? Разве это не поможет собрать под его знамена много людей в случае высадки в Англии, ведь он будет женат на дочери Эдуарда IV, которую многие все еще считали законной принцессой?
– Надо эту девушку удалить, – посоветовал Кейтсби. И честолюбивую принцессу, надеявшуюся выйти замуж за своего дядю, удалили в замок Шериф-Хаттон! Это был правильный шаг, направленный на то, чтобы прекратить вредные слухи об отравлении королевы.
Повсюду ощущалось недовольство. Король был окружен врагами. Дорсет во Франции выжидал удобного случая, чтобы напасть, и король должен был готовиться к войне. Прошло почти два года с тех пор, как Ричард завладел короной, и за это время он ни разу не чувствовал себя счастливым.
Жители Лондона роптали, так как, готовясь к войне, он обложил их тяжелыми налогами. К двери собора Святого Павла прибили глупый стишок, в котором содержалось прямое оскорбление короля и его советников. Ричард ненавидел насилие, но был вынужден прибегнуть к нему. Автора стишков нашли и приговорили к ужасной смерти, полагавшейся предателям. На Тауэр-Хилл собрались толпы народу, чтобы поглазеть, как он умирает в муках.
Король почти совсем утратил популярность, когда до него дошла весть, что Генрих Тюдор высадился в Милфордской гавани.
* * *
Над Босвортом стоял жаркий август, в тени Эмбимского холма расположилась лагерем армия изменника Тюдора. Напротив нее стояли в боевой готовности лучники и алебардщики короля. Ричард торжествовал. Он так долго страшился войны, что когда она все же обрушилась на него, почувствовал облегчение. Наконец-то он избавился от тревоги ожидания. Ричард был замечательным политиком, но, пожалуй, еще более замечательным солдатом. Из многих кампаний он вышел с победой. И вот представился случай навсегда утихомирить этого Тюдора. Ричарду было известно, что Генрих Тюдор собственной персоной находился среди расположившихся напротив солдат. Тут было чему радоваться. Этот парень был поистине неуловим до сих пор. Ему удавалось избежать наказания даже тогда, когда его сторонники бывали разбиты наголову.
Ричарда тем не менее преследовал страх. Он ручался за свою собственную волю, за свою храбрость, он знал, что не испугается смерти, но, глядя на стоявших рядом людей, он задавался вопросом: а могу ли я доверять им? Будут ли они верны мне? Норфолк, Кейтсби, Ловел, Рэтклифф – не последуют ли они примеру Бекингема и Гастингса? На фланге армии Ричарда стоял лорд Стэнли, а леди Стэнли была матерью Генриха Тюдора! Можно ли доверить Стэнли?
Муки сомнений продолжали одолевать короля, когда солнце взошло во всем своем блеске и в его лучах щиты и шлемы засверкали, как серебро. Копья и шпаги мерцали в дневном свете. Все было готово к сражению.
Король, небольшого роста и худощавый, смотрелся величественно на сером коне. Все недостатки фигуры стали незаметны благодаря великолепной посадке Ричарда. Люди помнили о победах короля на полях сражений, и в их глазах он выглядел гигантом. Над его головой развевалось вышитое красным знамя Англии, которое крепко держал знаменосец Паркер. На устах молодого человека играла гордая улыбка. Как мог смелый Ричард бояться сжавшегося от страха Тюдора, искусного интригана, не обладавшего военной доблестью и, как говорили, не очень-то горевшего желанием воевать?
Настал решительный момент. Напряженными пальцами лучники натягивали луки, солдаты опускали шлемы. Скоро трубы и литавры подадут сигнал для боевого клича: «За Англию! За Ричарда! Смерть предателю!» Король, никогда не терявший присутствия духа на поле брани и по праву считавшийся самым отважным командиром в Англии, в последний раз пробежал глазами по рядам ожидающих боя людей. Ричарда не покидали сомнения. Мог ли он доверять Нортламберленду? Мог ли он доверять Стэнли? Его глаза с подозрением поблескивали на бледном лице, прикрытом легким забралом.
