– Какой зов? – спросила Лера.
Но блаженный только тихо рассмеялся в ответ, продолжая мягко погружать жердь в воду, от которой по поверхности озера не расходились круги.
– По-ой, зови хвостатенькую. Носик хвостиком прикрой, не достанет волк ночной. Баю-бай, баю-бай…
Лера провожала его взглядом, пока лодку не скрыли заросли камыша.
* * *
– М-да. – Пройдясь по площади, Батон смотрел, как разваливается объятый пламенем Живень-корень, из которого горящими ниточками в панике выползали звонко лопавшиеся грунтомесы. – Солдату́шки – бравы ребяту́шки. Стрелять-то умеете, девушки с обложки?
Турнотур прислал двух братьев – Эйнара и Эйлерта, что означало Одинокий воин и Сильное лезвие. Имена соответствовали. Первый был из тех забияк, что в ночь накануне ярмарки сцепились с приезжим в кабаке из-за лодки. Оба рослые, плечистые. Эйнар светло-русый, с длинными собранными в косы волосами, перетянутыми на лбу обручем, и бородкой-эспаньолкой. В добротной кожаной одежде; на груди россыпь замысловатых амулетов и оберегов, сделанных из чего попало, но явно имевших для хозяина особую ценность. Правильно. У каждого война должен быть тотем. Был Эйнар крест-накрест перетянут патронташами и навьючен двумя туго набитыми сумками, рядом с которыми из-за плеча виднелся потертый приклад обреза. На тяжелом ремне кастет, изогнутые ножны, смотанный миниатюрный кистень. Он больше смахивал на байкера, лихого бродягу дорог без страха и упрека, нежели на закаленного воина. Ничего, как говорится, практика покажет.
Его брат – Эйлерт, заметно ниже, но шире в плечах. Тоже ладно одет, смуглый, темные волосы коротко подстрижены под ежик, борода аккуратным клином. Хмуро зыркает из-под густых бровей. За спиной, помимо баула, колчан с перетянутыми леской болтами, в руках наперевес внушительный многозарядный арбалет. На крепком ремне пристегнут двухлезвиевый тесак, россыпь метательных ножиков и перчатки, носки высоких сапог завершают стальные набойки в виде хищных клыков.
В целом на первый взгляд парочка производила благоприятное впечатление. Собранная. Ждала. Не лезла с расспросами. Правильно. Говорливые умирают первыми. Если бы не серьезные лица под стать моменту, от улыбок детин у местного женского контингента явно отбоя не было.
– А ты проверь, – осклабившись, пригласил Эйлерт.
– Всенепременно, – пообещал Батон. – Только яблочко на маковку найду.
Подошла Лера. Кивнула, сбрасывая под ноги рюкзак. Батон бросил быстрый взгляд на нее. Девушка побледнела, осунулась, но по виду держалась решительно. Молодцом. Чучундра на плече. Эх, Лерка, Лерка. Вернем мы твоего святошу. Голов бы вот только не растерять.
За девушкой подоспели Паштет с Треской, следом торопился Яков. Переводчик на войне полезнее в тылу или допросах, но здесь ситуация, так сказать, экзотическая. Да и вооружился он не хуже остальных.
Уже шестеро, не считая Батона и Биргера.
А вот седьмой член отряда сумел удивить даже невозмутимых братьев, недоуменно поднявших брови.
– Меня, меня, дедушку подождите! – к группе подбежал запыхавшийся Птах, за спиной которого болтался розовый рюкзачок с полустертой мордочкой Минни-Маус. В руках блаженный сжимал увесистую дубину, щедро сдобренную гвоздями, на шее поверх балахона болталась рогатка. На лбу были нацеплены невесть где откопанные очки для плавания без одного стекла. – А пистолетик в сумочку положил, – вытянувшись по стойке «смирно», отрапортовал он.
– Миша, это что? – стальным взглядом смотря на Батона, негромко спросила Лера.
– Это Егор Эдуардович Паль, – представился охотник. – Позывной Птах.
– Ты что, совсем охренел? Он нас всех перестреляет.
– До того как начать вести свой специфический образ жизни, пока ты еще в пеленки писала да сиську хватала, Егор был одним из лучших добытчиков. В такие рейды с мужиками ходил… Хорошо обучен, с отличием. До войны горячая точка. Пуганый.
– Ты спятил?
– Не горячись, послушай, – терпеливо объяснял Батон. – В нужный момент Егор может переключиться и начать применять навыки, которые нужны здесь и сейчас. Ситуативная рефлексия. Помните, как мы сандурцев с его помощью в фёркей разнесли? Вот. А доверять, Лерка, в данной ситуации я могу только своим, проверенным людям. Так что Эдуардыч сгодится.
– Сгожусь, сгожусь! – серьезно закивал Птах и махнул дубиной, от которой едва увернулся Треска. – КМС!
Все еще не в силах осознать происходящее, Лера обернулась на приближающийся звук перепалки и увидела спорящих Олафа и Милен, которым что-то пытался втолковать нагруженный рюкзаком Ерофеев.
– И этот туда же. – У Леры упало сердце.
– Что за шум, а драки нет? – спросил Батон, когда жестикулирующая троица поравнялась с ними.
– Я иду с вами, – решительно выкрикнула Милен, явно продолжая начатый до этого спор с Олафом.
– Нет, не идешь! – пытался отобрать у нее лук и сумку муж.
– Да что вы тут вокзал развели, – вклинился Ерофеев. – Пущу, не пущу. Я же сказал, решили все. Сам пойду. Ты дочка Турнотурова. А если сгинешь, что тогда? Подумала?
– Никуда ты не пойдешь! – крикнула, подлетев к нему, Лера.
– Не ори! – осадил ее дед. – Она вон девка молодая, при муже. Миловаться да детей рожать, а не по канализациям лазать.
Слушая его, Олаф, уже успевший немного выучить русскую речь, согласно кивал.
– А ты куда…
– Старый хрен?! – вздыбился Ерофеев. – Это хотела добавить? А я, может, еще гожусь на что. Дело полезное напоследок сделать. Людям помочь. Они и так вон сколько для нас…
– Какой последок? Какое дело? Ты себя в зеркало видел?! – не унималась Лера.
– Язык прикуси! – Ерофеев неожиданно отвесил девушке подзатыльник, да такой, что с нее слетела шапка и с плеча упала мышь. – Ты кого, цыпленок, тут учить надумала!
– Чученька, иди сюда. – Лера всеми силами старалась подавить неожиданно выступившие слезы, задыхаясь от обиды и возмущения. Она уже и не помнила, когда дед последний раз поднимал на нее руку. Милен и Олаф, впрочем, как и остальные, застыв, следили за разворачивающейся сценой.
– Замуж она вышла, коза, а? Чё, взрослая сразу стала, самостоятельная? А муж где? Мужа сберегла? Просрала, так ей хоть вон оставь…
– Ударю, – не сдержав слезу, жалобно сглотнула Лера, которую давил стыд от того, что все происходило при свидетелях.
– А давай. – Скинув рюкзак, Ерофеев стал расстегивать бляху солдатского ремня, который Лера так хорошо помнила. – Ну-ка задницу подставляй, поучу уму-разуму, если своего не накопила еще. Ишь, язва! Перечит еще! Ты кого тут на место-то ставишь?
– Охолонись, черт старый! – накинулась на него баба Дина, вышедшая среди прочих провожать отряд. – Совсем осатанел?! Миша, ты-то чего стоишь?
– Тормози, дед, – вклинился Батон, до этого молча следивший за перепалкой. – Чего взбеленился-то.
