– Это плохо? – с тревогой вытянул крысиную мордочку Паштет.
– Сам как думаешь. – Достав из сумки бинокль, Батон навел окуляры на яму, разглядывая что-то на дне. – Пожар хорошим не бывает.
– Смотря кого жечь, – шмыгнул носом Треска и почесал щеку обломанными ногтями.
– Что видишь? – спросила Лера.
– Объедки. – Охотник передал ей бинокль. – Относительно свежие.
Взяв прибор, Лера присмотрелась, подкручивая выбор кратности. В окулярах она увидела нагромождение грязно-желтых костей, некоторое из которых еще хранили на себе рвано свисавшие ошметки плоти. Останки были разбросаны по земле, словно его обладателя нещадно рвали на части. Из-за этого невозможно было определить хотя бы строение и примерный облик животного. Но по отдельным фрагментам и проломленному в нескольких местах вытянутому черепу становилось очевидно, что погибший зверь был громадных размеров. Над трупом воздух вибрировал от роящихся насекомых-падальщиков.
– Думаешь, это он? – Лера отстранилась от окуляров. Каких, а главное, сколько существ потребовалось, чтобы сотворить такое? И что не менее важно – где они находились теперь? И что случилось с обитателями поселения, видневшегося в низине за котлованом? Столько вопросов – и ни одного ответа.
Где-то там держали Мигеля.
– Я пока ничего не думаю. Опять торопишься? – Охотник словно прочитал ее мысли. – Деревню оставь. Вспоминай, чему учил.
– Так. – Лера снова взялась за бинокль, пальчиком регулируя кратность. Из ее кармана показалась любопытная мордочка Чучундры. – Судя по челюсти и зубам, это хищник.
– Не халтурь.
– Развитая грудная клетка, таз меньше. Судя по лапе, вон той левой, которую не догрызли – достаточно неуклюжий, в основном пользуется передними конечностями. Сильный. Очень.
– Как определила?
– Нужна серьезная мышечная масса, чтобы поддерживать такой скелет. Но на корму ослаблен. Голова близко посажена к туловищу и плечам, значит, способен нанести серьезный урон таранным маневром.
– Еще. Главное.
Лера снова напрягла зрение.
– Череп.
– Что именно?
– Вижу глазницы. Даже несколько. – Девушка нахмурилась. – Но если это наш крот, получается, что он видит?
– И восприимчив к дневному свету. – Батон забрал у Леры бинокль. – Значит, может ходить по поверхности. Плюс к карме. Но ты верно подметила, если это наш крот.
– Может, доложить?
– О чем? Что обнаружили суповой набор, а вокруг ни души? Знать бы, что здесь произошло. Где все люди, почему пожар. Кто напал на тварь и что они не поделили. Биргер! Если сигнализация не работает, где остальные?
– А? – встрепенулся Эрикссон, задумавшийся о чем-то своем.
– Где животные? – развел руками Батон.
– Они… – Биргер сглотнул, дернулся острый заросший кадык. – Наверное, ушли за маткой.
Последовала пауза.
– Что еще за фигня, – напрягся Батон. – Какая к черту матка?
– Понимаете… первые животные… – забормотал Эрикссон, переводя взгляд по вперившимся в него лицам. – Которые скрестились… Они. У них… В результате мутации неожиданно получилось как бы нечто… Одно целое. Гермафродит.
– Как бы нечто?! Гермафродит? – багровея, выкрикнул Батон. – А какого хрена я узнаю об этом только сейчас? Находясь на территории этого нечто, твою мать?!
– Я… вы так много спрашивали. – Задрав шапку, Биргер потер лоб. – Я устал. Торопился. Я же упоминал про гибрид! Да и не знаю я про него практически ничего. Откуда? Мне ведь не рассказывали…
– Упоминал?! Однако сейчас ты про него говоришь, сволочь! Куда ты нас завел?!
– Я убью его. – Эйлерт потянулся к болтавшейся связке лезвий на ремне. Батон, не оборачиваясь, сделал останавливающий жест.
– Погодите! – выставив руки, попятился испуганный Биргер, чуть не полетев с края в кратер, по стенкам которого зашуршали мелкие камушки. – Клянусь! Я слышал, она не опасна… Только рожает и все…
– Не опасна?! – захлебнулся гневом Батон. – Чудовище-производитель, которое не сидит в гнезде, а способно передвигаться?! Ты ее видел, мать твою?! Роженицу эту? Где ее держат? Повадки ее? Строение. Размеры?! На это вы потратили те сраные ДНК?! А? Или женушка опять наврала…
Он с размаху заехал Биргеру в челюсть. Тот упал на колени, схватившись за лицо.
– Миша! – дернулась Лера.
– Не подходи, – не глядя, осадил напарницу охотник. – Встать!
Он за шкирку поднял трясущегося Эрикссона, ставя на ноги и вплотную приближая свое перекошенное лицо к физиономии Биргера.
– Не трогай мою жену, – сквозь кровоточащие десны процедил тот.
– Твою жену, может, сожрали уже давно! Что. Это. За новая. Дрянь, – словно забивая каждое слово молотком, процедил разъяренный Батон.
– Пусти! – брыкнулся швед.
– Я внимательно слушаю, ну! Где она может быть?!
Стоявшие рядом Паштет и Треска испуганно заозирались.
– Говорю же… Я понятия не имею. Ничего конкретного. Только обрывки…
– Сейчас из тебя самого будут обрывки!
– Пока мы были внизу, буря повредила подстанцию. Буи не работают. В лаборатории наверняка что-то случилось… Вы же сами видите. Ее могли потревожить, и она сбежала, увлекая за собой остальных…
– Куда, твою мать?!
Отпустив его, Батон несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, шумно пропуская воздух через сложенные трубочкой растрескавшиеся губы. Потом повернулся к остальным, смотря на молчавший отряд.
– Доигрались, – обобщил Паштет.
– Куда она могла пойти? – спросил Яков. – Эта… Это существо?
– Он не скажет. – Батон устало махнул рукой.
– А если они разбредутся? – упавшим голосом спросила Лера.
– Без грунтомесов и дрессуры они не отходят от матки. А уйти далеко она не могла. Нам всем нужно успокоиться. – Биргер снова поднял руки в перчатках ладонями вперед.
– А все спокойны, – угрожающе озвучил за команду Треска. – Зря ты не дал Эйлерту его грохнуть, Батон. Может, он специально нас сюда затащил, а мы повелись, идиоты. Мало нам говна в подземке было!
– Обожди, не кипишуй. – Охотник поиграл желваками, еще раз оглядел котлован, пытаясь собраться с мыслями. – Ты на его лицо глянь. Трясется как осиновый лист. Ох ты-ж, мать. – Концентрируясь, он стал рассуждать сам с собой. – Никаких вводных. Ни повадок, ни описания. Ничего. Ноль. Лишний геморрой, о котором мы ровным счетом ничего не знаем.
– Может, она действительно не… – Лера осеклась под его взглядом.
– И чё делать? – неожиданно совершенно четко спросил Птах.
