…Которую прогнал сварливый и такой знакомый голос Коня:
— Эй, царевна! Ты там что, дремать удумала? Страда в разгаре, работы еще невпроворот!
Я тотчас открыла глаза и первым делом покрепче сжала челюсти, чтобы не прикусить язык, так как трясло меня немилосердно. Ухватилась за рычаги…
Эй, это что, трактор?!
— А ты чего увидеть ожидала?! Играй давай и работу работай! — сказал трактор голосом Коня.
Играть? Во что?
— На баяне играй, глупая, — подсказал трактор. — Кто еще тут на баяне сыграет, коль он у тебя висит?
Я ойкнула. Точно ведь, баян удобно расположился у меня на коленях. Пальцы легли на клавиши…
— Так я же не умею, — несмело оповестила я Коня… тьфу! Трактор. Но в следующий миг пальцы сами забегали по клавишам, и в поле с этакой деревенской разухабистостью разнеслась: «Крошка моя, я по тебе скуча-аю!»
— Другое дело, — одобрил трактор. — С песней дело куда быстрее пойдет. А то целину поднять нужно до заката. Распахать Кощеево царство — это тебе не ветер в котомку увязать. Тут внимание и усердие требуются.
— Марья, и не стыдно тебе?! — внезапно раздался возле правого уха писк чуть громче комариного.
Я скосила глаза. Ой, Конь! Как настоящий, только с кулак размером и почему-то ярко-синий. Он висел прямо в воздухе и осуждающе качал головой:
— И не совестно тебе от родственников удирать?
— Не совестно, — ответила я ему. — Они первые начали.
— Удирать? — уточнил Конь.
Я задумалась. Вопрос показался очень сложным.
— Давай-давай! Не отвлекайся! Пахать еще не перепахать! — жизнерадостно напомнил трактор и выпустил облако черного дыма.
Однако сосредоточиться на важном деле мне не дал мини-Конь.
— Что ты, кстати, знаешь о бренности бытия? — осведомился он своим комариным голосом.
О бренности бытия я не имела ни малейшего понятия, поэтому сильно огорчилась. Так, что чуть не расплакалась.
— Бренность бытия, — наставительно произнес мини-Конь, — это когда ты умер, а по тебе потом трактором ездят. Ты зачем собственных подданных перекапываешь? Им такая жилищная перепланировка явно не понравится.
Всхлипнув и признав его правоту, я взяла и просто выпрыгнула из кабины трактора…
…Приземлившись прямо перед Александром Владимировичем, деканом нашего факультета и очень противным человеком.
— Бессмертнова? — сухо осведомился он. — И чего это мы по университету бегаем да прыгаем? У вас все хвосты закрыты?
При этих словах из-за спины декана вылез большой такой хвост, кокетливо украшенный бантиком и большим замком.
— Мой хвост, к вашему сведению, закрыт и заперт, — все так же сухо продолжил он. — А вот про вас, Бессмертнова, слухи нехорошие ходят. С кем компанию водите? С Соловьем, на которого документы на отчисление уже подписаны, да с Финистом, который…
Чем провинился Финист, я не дослушала, так как университет вдруг закрутился вокруг меня, превратившись в нечто смазанное. А когда круговерть прошла, я обнаружила, что в голове у меня прояснилось. Вот только вокруг была темнота и лишь редкие звезды мерцали где-то высоко-высоко.
Пожалуй, это был самый странный сон в моей жизни. Теперь я прекрасно осознавала, что сплю, но одновременно с тем искренне верила в его реальность.
— Рядом с тобой колдун, я это чувствую. И это не Василиса. Как его имя? — раздался суровый голос Белогора.
А вслед за голосом возник и он сам. Просто вышел из темноты в своем истинном обличье, с развевающимися на неощутимом ветру пепельными волосами и сияющими изумрудными глазами, и остановился в паре шагов от меня.
Я было открыла рот, чтобы ответить, но тут же прикусила язык. Конечно, может быть, это и сон, а вдруг не совсем? Лучше лишней информации не говорить и союзников не выдавать.
Поэтому я отрицательно покачала головой и сообщила:
— Рядом со мной тот, кто помогает не из расчета.
— У всех колдунов есть свой расчет.
— О, ты об этом, конечно, лучше всех знаешь, — съязвила я. — Да только по себе других не судят.
Наволод на миг прищурился, но тут же взял себя в руки и продолжил:
— Ты ведь всегда была осторожной. Прошу тебя, хотя бы это качество сейчас не теряй!
— А я осторожна, Белый Князь. Очень осторожна, — заверила я холодно. — И не надо изображать беспокойство. Ведь тебе без разницы, Мертвая или Живая вода. К Варваре иди, а меня оставь в покое!
Обращение по официальному титулу его задело. Лицо Наволода дрогнуло.
— Марья! — Он скрипнул зубами. — Я понимаю, то, что ты видела и слышала, выглядело неоднозначно. И понимаю, что ты обиделась. Но все не так, как ты думаешь. Я бы очень хотел объяснить то, что произошло, но времени сейчас крайне мало. Если бы ты сказала, где тебя найти…
Вот! Как бы я ни относилась к Василисе, ее слова о том, что Наволод попробует меня переубедить и заговорить, помнила. И позволять ему себя одурачить не хотела. Поэтому, задавив собственные эмоции на корню, оборвала:
— Для меня того, что я видела и слышала, вполне хватает. И объяснений лживых не нужно!
После чего решительно выдохнула, уже буквально требуя от организма, чтобы тот начал, наконец, просыпаться. И тот, к счастью, на призыв откликнулся. Фигура Наволода стала расплываться, терять резкость, а в уши ворвались звуки леса и птиц.
Последнее, отдаленное эхо донесло его крик:
— Я найду тебя, Марья! Где бы ты ни была, я найду тебя!
И я открыла глаза.
Освещаемая утренним солнышком, я лежала на знакомой лесной полянке. Вокруг как ни в чем не бывало щебетали птички.
Глубоко вздохнув, я постаралась унять бешено бьющееся сердце и осторожно приподнялась на локтях. В ушах звенело, а мир вокруг слегка покачивался.
— Марья! Марья, ты как? — тут же с беспокойством спросил лежащий рядом Яр.
— Живая, — пробормотала я. — Только говори потише, голова болит.
Трактор, универ, Наволод… привидится же! Причем если первое и второе — явные последствия Печкиной печеньки, то разговор с бывшим женихом…
«Найду, где бы ты ни была», — звенело в ушах.
«Найду и прибью», — добавилось само собой. Потому что с такими эмоциями, которые вложил Наволод в крик, ничего другого сделать и не хотят.
Нет уж, лучше думать, что и это был глюк.
Отвлекая от неприятных мыслей, рядом зашевелился очнувшийся Финист.
— Ну вы горазды дрыхнуть оба, — раздался голос Колобка. — Я уж думал, все. Перешла Печка наша на новый уровень — убойный.
Он засмеялся, правда, как-то нервно.
