Я все еще не могла вымолвить ни слова.
— Хэрриет! — Это была тетя Кларисса. — Мистер Менфрей и его мать приехали из Корнуолла, чтобы побыть с тобой, пока это отвратительное дело не будет окончено. Леди Менфрей предложила забрать тебя в дом мистера Менфрея, где ты побудешь с ней до тех пор, пока ситуация не прояснится. Я полагаю, что это — отличная мысль.
Все напряжение последних часов разом отпустило меня.
Я услышала собственный возглас:
— О да, да…пожалуйста!
Меня отвезли в маленький домик Бевила в тупике с северной стороны парка. В доме жили только двое слуг — горничная и дворецкий, который умел готовить то немногое, что требовалось в прошлом Бевилу. Это было просто временное пристанище, которое Бевил приобрел до того, как стал членом парламента.
Леди Менфрей настаивала, чтобы я отправилась прямиком в кровать, потому что, как она утверждала, я была совсем без сил, даже если сама того не сознавала. Я охотно покорилась, с удовольствием вручив свою судьбу этой доброй и благородной даме, тем более что Бевил всеми возможными способами давал мне понять, как он за меня тревожится.
Мы мало говорили о случившейся трагедии, больше — о Менфрее, и леди Менфрей сказала, что Бевил — и она, конечно, — будут настаивать, чтобы, как только расследование окончится, я уехала с ними в Менфрею — приходить в себя после столь ужасного потрясения.
Я со всей горячностью заверила их, что нет на свете ничего более для меня желанного и необходимого. На том и порешили.
Так я прожила те томительные дни, которые последовали за трагедией; они были долгими, похожими на сон, но, поскольку я часто видела Бевила и постоянно находилась в обществе леди Менфрей, которая всеми силами старалась убедить меня, что она так же озабочена моей судьбой, как если бы я была ее собственной дочерью, я уже не чувствовала себя такой потерянной и несчастной, как раньше. Лучшей компании, чем леди Менфрей, в такой ситуации трудно было пожелать. Она была ясна и спокойна — она, богатая наследница, похищенная сэром Энделионом, которого она полюбила так романтически; а потом вынуждена была оставить все свои романтические воззрения и научиться жить с человеком, постоянно ей изменявшим, чья неодолимая страсть была обращена вовсе не на нее, но на ее богатство! Но она до сих пор сохранила свою красоту, не похожую на красоту Менфреев, — спокойную, исполненную гармонии и нежности и, я бы сказала, смиренную. Именно такой сделала ее жизнь, вся состоявшая из жертв и попыток приспосабливаться к диким выходкам Менфреев, которые, хотя и были людьми плотскими и, вероятно, отличались эгоизмом и корыстью — ради Менфрей, — все же несли в себе невыразимое очарование.
А Бевил так беспокоился обо мне, так старался меня утешить, и его нежность порождала во мне страсть, которую я едва могла сдержать. Его рука гладит мою руку, взгляд ласкал меня, и весь воздух вокруг, казалось, звенел от напряженного ожидания. Все выглядело так, словно мы обручены и вот-вот поженимся. Я не сомневалась, что скоро так оно и будет. Леди Менфрей выражала в этом уверенность на свой манер и, говоря о Менфрее, говорила о ней как о моем доме.
В эти тревожные дни они, похоже, всеми силами старались отвлечь меня от произошедшей трагедии мыслями о близкой счастливой жизни.
Они в этом преуспели, и я любила их за это — леди Менфрей как мать, которой у меня никогда не было, и Бевила — больше всех на свете.
Бевил сказал, что мне нет необходимости присутствовать на расследовании. Это только принесет мне лишнюю боль, при том что меня, когда все случилось, вообще в доме не было.
Я опасалась, что он может пустить в ход свои связи, чтобы добиться для меня поблажки.
— А как только следствие закончится, — сказал он, — уезжайте в Менфрею. Вы можете отправиться с мамой, а я присоединюсь к вам через несколько дней.
Я ответила, что не знаю, как их и благодарить, и что я не могу себе даже представить, как возвращаюсь в тот дом… и живу там — после всего этого.
Бевил взял меня за руку и ободряюще сжал ее.
— Ну, теперь вы знаете, что можете без всякой опаски доверить свою судьбу Менфреям, — сказал он.
Я подумала, что он сейчас откроет мне свои чувства, но он этого не сделал — во всяком случае, в словах, хотя его взгляды были полны нежности и, я верила, желания вовеки оберегать меня.
В день заседания даже Бевил и леди Менфрей казались обеспокоенными, хотя и старались всячески скрыть это от меня.
Леди Менфрей большую часть утра провела в своей комнате, готовясь, как она объяснила, к отъезду в Корнуолл, куда мы предполагали отправиться на следующий день.
— Мне понадобятся кое-какие мои вещи, — сказала я. — Нужно будет съездить…
Леди Менфрей покачала головой:
— В этом нет необходимости. Вы напишете из Корнуолла, и они вам пришлют все, что требуется, с вашей горничной.
— Так я и сделаю, — согласилась я. — Что теперь будет с ним? Я, наверное, больше никогда не захочу войти в него. Я не смогу забыть…
— Не стоит пока думать о подобных вещах. Оставьте все как есть. Там ведь есть слуги, которые присмотрят за домом. Когда дойдет до какого-то дела, мой муж и Бевил помогут вам. А пока не надо ничего трогать. Сейчас вам нужно уехать — как только завершится расследование.
— Иногда я думаю, что оно никогда не завершится.
— Девочка моя, что вы хотите этим сказать?
— Я никогда не забуду… эта душевная рана не заживет…
— Так всегда кажется, когда случается нечто подобное. Особенно с кем-то из близких.
— Я так благодарна вам, что вы решили все за меня.
— Я надеюсь, вы согласитесь и дальше принимать от нас такого рода помощь.
Я сочла это еще одним подтверждением того, что вскоре стану женой Бевила.
Бевил присутствовал на заседании суда. Когда он вошел в дом, я сидела в маленькой гостевой комнатке, окна которой выходили в крошечный палисадник. Леди Менфрей была в гостиной, и я не спустилась вниз, понимая, что должна сначала успокоиться и взять себя в руки.
Весь тот день я была сама не своя. Я так живо представляла себе судебную залу, словно бы и вправду находилась там. Теперь все зависело от заключения коронера!
Неожиданно в комнату вошла леди Менфрей и сообщила мне, что Бевил вернулся и хочет меня видеть. Присяжные констатировали смерть от несчастного случая.
— Как же так? — едва выдохнула я.
— Пойдемте к Бевилу. Он вам все расскажет. А завтра уедем в Корнуолл.
Едва я вошла в комнату, Бевил бросился мне навстречу и заключил меня в свои объятия.
— Все кончено, — сказал он. — Боже, у меня камень с души свалился. Я сам не знал, чего ждать. Но теперь все разрешилось. Давайте присядем.
Мы опустились на софу, и он поцеловал меня.
