– Это образно, – замешкался я. – Хочу возглавить поход против узурпатора. – Где-то я слышал это выражение – запомнилось.
– Наш народ… – сказал вождь, – в последнее время много претерпел от… стеклянных рыцарей Немо. Мы пытаемся дать… отпор… но… безуспешно. Думаю, мы проиграем… и с тобой. Если ты не скажешь… что-то… что убедит меня в… обратном.
– Я заручился поддержкой фулоппа. Он обещал дать в помощь армию бестий.
– Бестий? – Советник и вождь переглянулись и перебросились парой фраз – на языке совершенно мне непонятном, больше похожем на стрекот.
– Как ты мог договориться с царем чудовищ? – спросил советник. В его голосе звучало недоверие.
– Пришлось кое-чем пожертвовать, – сознался я.
– Для этой цели ты фрахтовал судно несколько дней назад? – спросил советник.
«Ого, разведка-то работает», – подумал я.
– Да.
– Маги… тоже… на твоей стороне? – спросил вождь.
– Нет. – Я покачал головой. – Из магов пока только я. Остальные боятся выступить против Немо…
Потом я рассказал о планах призвать на войну с Немо готов и армию королевства Соуз. После слова «Соуз» фаншбы яростно зашипели.
– Ты… так… сильно… хочешь власти? – спросил вождь.
Я ответил честно:
– Нет. Власть меня не интересует.
Оба опять зашипели, хотя не так явственно, как при упоминании королевства Соуз.
– Я не лгу. Все, что я хочу, – это вернуться домой, в тот мир, из которого я пришел и из которого, видимо, родом оба Павших.
– А зачем… тебе… война, в таком… случай? Случае?
– Хочу помочь, – пожал я плечами. – И отомстить за смерть… – Тут я тоже стал нужное слово искать… Друга? Наставника? – Дорогого мне человека.
– А вернуться почему хочешь? В твоем мире лучше?
– Нет, – честно признался я.
– Тогда… почему? – спросил вождь.
– У вас есть дети? – спросил я.
– Да, у каждого из нас по многу детей. Мы не знаем, сколько именно. А что? – спросил советник.
Я понял, что этот пример вряд ли будет удачным, но продолжил:
– Вы их любите?
– Да… Конечно, – сказал вождь.
– Хотя понимаете, что иногда чьи-то дети в чем-то могут быть лучше ваших, так? – рискнул я спросить.
Фаншбы снова зашипели, но на этот раз едва слышно.
– Допустим, – сказал советник.
– Но из-за этого вы же не начинаете меньше любить своих детей? – спросил я. – Вот и с моим родным миром так же.
– Ты… умен… – почему-то сказал вождь. – Если ты такой же… славный воин… как… рассказчик… мы обречены победить.
Они что-то быстро обстрекотали, и советник сказал:
– Великий Мангук май Шейбст готов соединить свою армию с твоей и выступить вместе против убийцы. Но мы не будем сражаться рядом с трусливыми сумасшедшими из королевства Соуз.
– Обещаю вам, что поставлю ваши полки максимально далеко друг от друга.
– Не думаю… что это… пьяницы и… неумехи… способны помочь… в битве, – сказал вождь.
– Они неплохо защищают свою крепость, – сказал советник. – Но это только потому, что у фаншбов не было серьезных намерений сровнять ее с землей.
Я ответил фразой, слышанной в каком-то фильме:
– В этой войне мне будет нужен каждый клинок.
Фаншбы переглянулись, как мне показалось, одобрительно, хотя невозможно судить о выражении лиц тех, у кого лиц, в нашем понимании, нет…
Самое большое испытание меня ждало позже, когда мы спустились вниз – в «тронный зал» – и расположились напротив большого стола из черного камня, похожего на обсидиан.
– Традиционно, – сказал второй советник, – заключение любого договора сопровождается ритуальным обедом.
Ритуальный обед… Мне как-то сразу не понравилось это словосочетание.
Мы с вождем сели к столу напротив друг друга, и перед каждым поставили по деревянной миске с… личинками. Белыми такими, жирными, шевелящимися личинками. Такие, по-моему, у майских жуков. Между мной и вождем установили небольшой факел. Видимо, чтобы мы друг друга могли лучше видеть.
– Это очень вкусное ритуальное блюдо, которым угощались наши вожди перед тем, как заключить мир или объявить войну общему врагу, – сказал один из советников.
Десятка два фаншбов обступили нас со всех сторон. В отблеске факела я различил и фигурку Кинсли.
«Злорадствует, наверное, – подумал я, глядя на копошащееся в миске. – Обступили еще так… Не сбежать. Может, как раз поэтому? – В голову лез всякий бред, я пытался хоть как-то отвлечь себя от грядущего обеда. – Может, этот их великий Мангуст в сговоре с Немо? Вот и решили отравить меня гусеницами».
Но я, конечно, сам себе не верил. О недавнем нападении стеклярусов на фаншбов я, конечно, прекрасно помнил. Нет, это не обман – все по-настоящему. И личинки тоже настоящие.
Позвольте, а не волшебник ли я с некоторых пор? Вот и проверим, работает ли магия в этих стенах.
Мы взяли по первой личинке, внимательно глядя друг на друга, поднесли их ко рту и…
«Йошкин кот», – прошептал я, пряча гусеницу в ладони и не давая окружающим заметить, что она вдруг превратилась в пельмень. Ну, ничего мне больше в тот момент не пришло в голову, а маминых пельмешек давно хотелось. И никто не заметил вроде бы. В общем, пока вождь лопал ритуальных личинок, я угощался пельменями. Разве что без сметаны. Несмотря на горящий факел, было достаточно темно, чтобы мою маленькую хитрость никто не заметил. Карлик, наверное, догадался – оруженосец у меня смекалистый, но я знал, что он не выдаст. А то ведь я и большой пельмень могу наколдовать – из гортванца.
– Что это… ты… все время шепчешь?.. Перед… тем… чтобы… есть? – спросил вождь.
– Йошкин кот! – выругался я еле слышно, прежде чем отправить в рот очередной пельмень.
Я с грустью посмотрел на содержимое миски – две трети «аппетитных» червяков еще ждали своей «волшебной» участи. Они были бы рады выкрутиться из этой ситуации, как и я.
– Понимаешь, многоуважаемый вождь. Блюдо, которым ты меня угощаешь, необычайно вкусно. Но, к сожалению, мой желудок не приучен в такой пище. И чтобы не омрачить нашу трапезу неожиданным… хм… несварением, я произношу заклинание.
– Понятно, – ответил вождь, и мне показалось, что выражение его физиономии несколько смягчилось, может быть, он даже улыбнулся.
Вокруг стола тоже пошел стрекот – не знаю, одобрительный или обвинительный. Отвлекшись, я, видимо, недостаточно четко заклинание прошептал или плохо пельмень вообразил. В общем, я раскусил что-то, прыснувшее мне на язык едкой субстанцией. При этом, даже ополовиненное, оно продолжало извиваться. Я резко встал, плотно прикрыв рот ладонью, так как опасался, что меня вырвет.
