– А девка что… – попробовал он икнуть смехом, но закашлялся, а потом застонал. Закончил почти шепотом: – Она что, здесь сейчас? Возьми, – он кивнул в сторону полки камина, – финфор. Убедись. – Немо с трудом встал, сплюнул кровь и переполз в кресло, на котором лежал плед, и укутался им.
В мутноватой реальности шара я разглядел Шайну. И Кроннеля возле нее, и Литтию. Воительница сидела на стене, низко опустив голову и уперев руки в каменную кладку. Видно было, что ей плохо, – она дышала с большим трудом. Но она была жива. Кроннель опирался на предплечье Литтии. Даже через финфор было видно, что маг бледен, как сама смерть.
Конечно, по-хорошему, я должен был быть сейчас рядом с ними, но что делать с Немо? Он сбежит и опять все заново?
– Почему ты не бежишь? – сказал я и положил в карман немовский кристалл Предельной Ясности, лежавший на полке возле камина – там же, где до этого финфор.
«Пусть пока у меня побудет. Если Второй Падший попробует сделать ноги, без кристалла его будет легче найти», – решил я.
– Да, чё-та… измотался за последние пару дней. Не хватит сил отменить свои же заклятия, – ответил Немо.
– Ты о тех, которые мешают здесь магию применять?
Немо едва заметно кивнул.
– Если я тебя убью, ты вернешься на Землю? И там будешь жив и здоров? – спросил я.
– Ну, здоров это вряд ли. – Он осклабился, показав окровавленные зубы. – Я ведь на Земле не блистал здоровьем. Но Первый утверждал, что если Падший здесь подыхает, ему прямая дорога на Землю. И оттуда сюда уже не ногой.
«Вот как, значит», – подумал я.
– И потом, зачем бежать? И куда? Ну, выиграл ты и выиграл. Все честно – наслаждайся. Меня отпусти. Замок Падших теперь твой… А я… обоснуюсь где-нибудь, залижу раны.
– А потом соберешь армию и тоже войной пойдешь?
– Кто знает? – Он снова осклабился. – Да тебе-то что? Ведь так интереснее. Хоть один достойный противник будет у тебя.
– Почему ты не хочешь на Землю? – спросил я и сел в кресло напротив Немо.
– А что мне там делать? Снова в наркологию? Нет уж… Там-то я не могу творить все, что хочу. Здесь могу.
– Почему ты так решил? – спросил я.
– Ты еще не понял? – ухмыльнулся Немо. – Этот мир выдуманный. Как какой-нибудь «плей стейшен». Разве не об этом ты мечтал, сидя в своем Урюпинске, что станешь героем великим, поведешь армию за собой, будешь баб трахать, причем разных и одновременно? И они ревновать друг к другу не будут. Магией, – он с трудом повернулся и плюнул кровью на пол, – владеть… Ха-ха. – Он не выдержал и хохотнул. – Мечта же, блин! Кто не захочет стать непобедимым магом, который может перенестись куда хочешь или создать что угодно? А врага одолеть в тяжелом бою? – Он поморщился. – Ну, чем не мечта ботана?
– Допустим. Но ты-то здесь другие подвиги совершал, – сказал я.
– Я? – округлил глаза Немо. – Я просто от скуки бесился. Мне подвиги скучны, ну их в жопу. Девок пялю да потасовки устраиваю для развлечения.
– Ну а раз они выдуманы, то и творить с ними можно все, что вздумается, – так, да?
– А что, не так? – снова ухмыльнулся Немо.
Я опять встал – не сиделось. Подошел к камину, стал осматривать стены, на которых, помимо оружия, красовались чьи-то гербы и гобелены со сценами битв.
– В замке есть дверь в наш мир – на Землю? – спросил я.
– Болтовня все это про дверь, – ухмыльнулся Немо. – Первый якобы с помощью кристалла туда-сюда прыгал. У меня ни разу не получилось. Так что у нас с тобой, – он усмехнулся, – путь один – через смерть. Но тогда уже сюда не вернуться. Стас говорил: здесь правила как на Земле: подохнешь – не возвратишься. Разве что в следующей жизни, если ты веришь в эту хрень.
– Какой еще Стас?
– Это настоящее имя Первого Падшего.
– Понятно.
– Кстати, об именах. Почему вы зовете меня Немо? Так-то насрать, конечно, но все-таки? Уже не в первый раз слышу. Я что, так похож на рыбку из мультика?
«Точно, – подумал я. – Был же еще и мультик».
– Ты не понимаешь, – сказал я. – Немо – это капитан…
– Да плевать, в каком звании этот карась, – перебил Второй Падший и снова поморщился. – Я – Нео. Избранный из «Матрицы», а никакой не капитан-рыбка. «Матрицу» смотрел?
– Нет, – мотнул я головой.
– Не видел «Матрицу»? – Немо даже полуобернулся ко мне. – Хотя да, старье… Сколько тебе – лет двадцать? Я-то старше. В общем, фильм о том, что один крутой пацанчик попал в мир-матрицу. Вот и здесь тоже матрица – искусственный мир. А чела того звали Нео.
– Понятно, – кивнул я.
– Я, по первости, баб на волю выпускал. Вот какая-то из девок неправильно, видать, услыхала. Или выговорить не смогла.
У меня мелькнуло подозрение, что Второй Падший тянет время, разговаривая о не важном. Я мельком оценил его состояние. Пока все так же плох.
– Ты, поди, решил, что я злодей-беспредельщик? А я такой же, как ты. Фантастику люблю, как и ты…
– Откуда знаешь? – Я повернулся к нему.
– А иначе бы ты не попал сюда. Там есть комната с камнем… Потрешь, Стас тебе все расскажет.
«Или все-таки уже не так плох? – всмотрелся я пристальней. – Вот уже и кровь перестала струиться по подбородку…»
– Просто я быстро понял, что этот мир – для развлечения, – продолжал Второй Падший. – Не настоящий. Вот и развлекался. Как и ты, – снова повторил он. – Просто у нас развлечения разные. Кто-то любит героя из себя изображать, а кто-то выбирает темную сторону.
Я вновь вернулся к осмотру стен. Мне понравились два серебристых кинжала, перекрещенных на фоне какого-то герба. Я даже снял герб со стены, чтобы рассмотреть. Очень люблю такие вещицы. Кинжалы оказались не декоративными.
– Как ты угодил сюда? – спросил я.
– Говорю же, в наркодиспансере лечился, – ответил Немо. – Стационарно. Ломало меня. Депрессуха была. Ничего не помогало. В грезах витал целыми днями… Опасался, что с ума сошел. И однажды, когда думал, что умер, зашвырнуло сюда.
Прилаживая герб с кинжалами обратно на стену, я размышлял об услышанном.
Выдуманный мир. Да, выдуманный. Я давно это понял. Все слишком легко, слишком удачно, слишком… Все слишком. Ну и что с того? Каким бы быстрым здесь ни было заживление, разве местным не больно, когда их ранят? Разве не было больно тому мальчишке, которого грахман швырнул через полдеревни? Не было больно Шайне, когда у нее вот-вот должен был треснуть позвоночник? А Рахли? Разве он не страдал, когда его возлюбленную сожгли заживо? Разве ей не было больно умирать? Еще я вспомнил огромные глаза Литтии, когда они близко-близко. Потом почему-то всплыли в памяти влесли, прыгающие от радости, когда увидели гору яблок, нарванных мной.
