«Понятно, откуда, – догадался я. – Просто Стасику понравилась такая заставка, видите ли. Откуда вдруг подмешал ся красный цвет – ему все равно. На Земле же бывают красные закаты, решил он, почему бы и здесь не быть?»
Я попытался понять, откуда эти красные всполохи начинаются, какую имеют форму. В какой-то момент показалось даже, что левый краешек неба, очерченный синими облаками, чуть светлее, чем остальной небосвод. Будто кто-то потянул за уголок страницы, которую хотели перевернуть.
«Страница еще не перевернулась, но ее край уже пропускает свет лампы, горящей в комнате. В той комнате, где эту книжку с картинками сейчас и читают», – подумал я.
Смешная эта фантазия мне понравилась, и я стал внимательнее всматриваться, придумывая, какая у них там лампа, на той стороне, – настольная или торшер? Или это дневной свет пробивался? А потом я постарался ни о чем не думать, а осознать самого себя. Как о том Стас говорил. Мысли, чувства, желания, планы, воспоминания – это все не я. Это шелуха, окутывающая того, кто за всем этим может наблюдать – мое настоящее «я». То самое, которое видит сейчас светлый краешек неба и все, что вокруг него.
А краешек неба вдруг и вправду отогнулся – мне так показалось. Я не придал этому значения, оставаясь погруженным в себя. И тут он отогнулся сильнее. И в этот момент я смог увидеть белые стены, лампы дневного света на потолке, какие-то трубки и держатели прямо над… моей головой. А все, что было вокруг меня до этого, пропало: крыша, на которой я сидел, река внизу, лес вдали – все. Остались только белые стены, лампы, трубки… Они, как оказалось, вели к моему лицу. Одна из них прямо в рот входила. Потом я рассмотрел катетеры, тянущиеся от сгибов моих рук. Раздался писк, который стал повторяться и показался мне оглушительным.
Вбежала женщина в халате и колпаке синего цвета. Вид у нее был удивленный и встревоженный. Она стала что-то возбужденно говорить в рацию, которую вынула из кармана. Через минуту в комнату спешно вошел дядечка с вытянутым лицом, усами и бородкой. Тоже в синей шапочке и халате, который был лишь накинут на плечи. Доктор стал светить мне в зрачок маленьким фонариком, сестра проводила какие-то записи, глядя на приборы возле моей койки. Они говорили, но я мало что понял – не силен в медицинской терминологии. До меня наконец стало доходить, что происходит. Потом доктор сказал:
– С возвращением, юный друг, – и улыбнулся в усы.
Оказалось, я больше чем полгода провалялся в коме. Диабетический криз. Он случился в тот день, когда я шел домой с продуктами, фантазируя про черфелазду.
Дальше потекли дни на больничной койке – заплаканные, но счастливые лица родных, разговоры, процедуры, книги, лекарства, снова разговоры и опять процедуры с лекарствами.
Через три недели меня выписали. Нет, чудесного избавления от врожденного диабета не произошло, но в остальном я был здоров.
Потихоньку жизнь вошла в привычное русло. Я восстановился на свой курс в институте – даже академ брать не пришлось, смог нагнать.
Родители и сестренка, конечно, на седьмом небе были от счастья. Из комы, как известно, далеко не все возвращаются к нормальной жизни.
Но вскоре нам снова пришлось расстаться. Когда пришла пора летних каникул, я сказал близким, что еду погостить к однокурснику в Карачаево-Черкесию. И почти не соврал. Я действительно остановился у однокурсника, который родом с Кавказа. Но ехал не погостить – я запланировал восхождение на Эльбрус.
После возвращения из Утронии я занялся спортом. Начал с малых нагрузок – полгода проваляться на постели не шутка, – но постепенно все увеличивал. Говоря про спорт, я карате не имею в виду – сэнсэй выпорол бы меня поясом, если б я такое сказал. Карате-до – не спорт, а искусство. Я начал плавать и бегать, на велике гонять и гантельки потягивать. ОФП, так сказать. Вот когда форму поднабрал, тогда и технику карате немного восстановил – мало ли какие Утронии ждали меня впереди?
Я изменился в мире под сиреневым небом. Целеустремленнее стал, наверное. Реже зацикливался на своих бедах, больше и чаще вспоминал о людях вокруг. Начал чаще наведываться к родным – к отцу, матери, сестренке. Выяснил, что, оказывается, у сеструхи уже любовь, причем несчастная. Оказывается, у них в классе новенький появился, на которого, как я понял, все девчонки залипают. А на Алиску он, видите ли, внимания не обращает! Нет, я не стал советы давать – мало ли новеньких будет в ее жизни, – но выслушивал со вниманием, в парк обещанный сводил пару раз, вечерами позванивал. Что всего нужнее подростку? Да чтобы выслушали.
Скучал ли я по миру под сиреневым небом? По его жителям? По новым друзьям, оставшимся по ту сторону реальности? Соврал бы, если б сказал, что нет. Но и возвращаться туда пока не планировал – и здесь было дел невпроворот.
И еще я понял, не важно, зовут ли меня Волькой другие или Вольтой – как я сам себя назвал, мое настоящее имя – Владимир. А оно означает ни много ни мало – «владей миром». Звучит красиво, а в моем случае еще и символично. Так что новых имен я искать себе больше не буду.
В общем, изменился я. Чуть не умер в Утронии, а вернулся с того света более живым, чем был. Стал ценить каждое мгновение жизни, а потому и поступки совершать не боялся. Вот, например, решил исполнить мечту – подняться на Эльбрус. И послал к черту привычные отговорки. В конце концов, я не первый диабетик, решившийся на восхождение.
А за день до моего отъезда на Кавказ ко мне в гости фулопп заявился, собственной персоной. Я уже не спал, но еще в кровати валялся. И вот за секунду до того, как я ногу в тапочек сунул, из пустоты, как из озера, вынырнула петушиная голова чуда-юдища. Потом появилась моя любимая морда – плоская с роговыми пластинами.
Я сел на кровати и уставился на гостя, захлебываясь от восторга.
– Привет счастливчику, – флегматично произнес фулопп. – Вижу, у тебя все получилось – и Утронию спас, и домой вернулся. Поздравляю.
– Спасибо! Но это тебя надо поблагодарить, без твоих монстров…
– Сила – всего лишь сила. Важно, кто и для чего ее использует, – ответил бывший царь утронских бестий.
– Может, тебе что-нибудь из нашего мира подогнать? Для коллекции? – неожиданно для себя предложил я.
– Разве что Висячие сады Семирамиды, – пошутил фулопп.
– Да, – кивнул я, подумав. – На Земле туго с волшебными артефактами.
– Я чего явился-то, – спохватился гость. – Тебе привет передают.
– Утронцы? – спросил я.
– Нет. – Петушиная голова уже исчезла, да и вторая уже почти скрылась, только глаз оставался виден и небольшой фрагмент морды. – Из других миров.
– Кто же?
– Артур – Первый Падший. Велел поздравить и спасибо сказать.
Морда фулоппа скрылась окончательно. Я сидел, смотрел туда, где он только что был, и хлопал глазами. Наверное, долго…
Перед восхождением на Эльбрус подготовка с инструктором заняла две недели. А потом – вперед и вверх! Не скажу, что было просто, но и не тяжелее, чем под кишками севра, на хребте бартайла или в окружении сотен стеклярусов.
