Одно Лана знала наверняка: больше она даже близко не подойдет к снам короля. И к самому королю. Мстить окончательно расхотелось. И это оказалось проблемой.
Лана поняла это уже через пару дней. Она просыпалась по утрам и по несколько минут лежала на спине, глядя в потолок пустым взглядом и не понимая, зачем ей куда-то идти. Она снова чувствовала себя такой же потерянной, как в тот день, когда узнала ужасные новости об отце, матери и аресте капиталов их семьи от поверенного, а потом бесцельно бродила по городскому парку.
Раньше все было просто. Не нужно никуда стремиться, не нужно ничего решать. Лана развлекалась, прожигая родительские деньги, и училась для вида. Ее жизнь, в общем-то, была предопределена: замужество, светские тусовки, но прежде она собиралась отправиться за Занавесь и пожить среди людей годик, как только закончит Лекс.
Когда все рухнуло, она нашла для себя цель: отомстить королю, а может быть, даже заставить его раскаяться и отменить приговор. Ради этого она пошла учиться в СКА, чтобы стать журналистом. И ради этого потом так отчаянно и безрассудно пыталась обуздать неожиданный дар.
Но теперь эта движущая сила исчезла. Осталось лишь тающее день ото дня тепло необычного ощущения, накрывшего ее в тот момент, когда Тара Фарлаг сказала, что ее мать наконец свободна и спокойна. Братт велел за него держаться, но у Ланы не получалось.
Нет, она продолжала подниматься по утрам, приводить себя в порядок и ходить на занятия, но попытки нагнать программу окончательно забросила. Если повезет – она сессию сдаст, если нет… Лана понимала, что ей все равно.
На занятия к Аранту она ходить перестала, но каждый день опасалась, что он может найти ее и заставить учиться дальше. Однако за неделю «прогулов» он так и не появился, и Лана пришла к выводу, что он затаился до поры до времени. Когда она ему понадобится, можно не сомневаться: он свое стребует.
В газетах продолжали появляться сообщения о странных смертях, происходящих по всему магическому континенту, но Легион никак не мог выйти на след убийцы или убийц. Как не мог вычислить закономерность. И каждый раз, читая об этом, Лана вспоминала мертвое тело Анны, ее затянутые тьмой глаза. И тепло воспоминаний о помощи духу русалки угасало еще чуть-чуть. Анне она помочь не смогла.
Поговорить о своих переживаниях ей было решительно не с кем. Подруги не знали о даре, и теперь Лана не рассказала бы им даже под страхом смерти. Сестра… Марта, скорее всего, опять психанет, если услышит, что Лана погрузилась в сон короля. Особенно если поймет, что именно ею двигало в тот момент. До результата погружения разговор может и не дойти.
Оставался Братт. И Лане даже удалось убедить себя, что он поймет и простит ее поступок. По крайней мере, точно выслушает до конца и скажет что-нибудь обнадеживающее. Он всегда слушал и всегда ободрял.
Но в тот день, когда она решилась ему все рассказать и нашла его после занятий, он как раз стоял в холле академии и разговаривал с женщиной, в которой Лана мгновенно узнала Мег Даймонд. Их общение было довольно сдержанным, поскольку они находились в публичном месте, но Лану все равно больно кольнула ревность. Вспомнились и жаркие объятия во сне, и разговор по душам у камина в доме Фарлагов. Моменты, в которые ей начинало казаться, что его невеста не имеет значения.
Братт поднял взгляд и заметил ее. Лана понимала, что нужно поскорее уйти, сделать вид, что она просто проходила мимо, но не смогла. Так и застыла на месте, глядя на него через холл, не в силах ни скрыть эмоции, ни отвести глаза. Ей показалось, что на его лице тоже промелькнуло печальное и как будто виноватое выражение, но он сразу снова переключил внимание на невесту и улыбнулся ей. Лана смогла уйти только долгих тридцать секунд спустя.
Ночью Братт ей приснился, но Лана не смогла понять, был это ее сон или она бессознательно провалилась в его. Мог ли он сам прийти к ней, ведь он теперь спит на ее подушке и не знает об этом? Или же поставленная печать навсегда закрыла ему доступ к подобным рискованным прогулкам?
Лана не знала, но впервые за неделю после возвращения из особняка Фарлагов вновь чувствовала себя спокойной и счастливой, лежа на берегу знакомого пруда – того самого, что блестел на солнце гладкой поверхностью рядом с загородным домом Марка Аранта. Почему они с Браттом оказались именно здесь, она не представляла, но ей нравилось.
Они лежали прямо на траве. Куратор – на спине, подложив под голову руки и глядя в небо, а она рядом, на боку, тоже подперев голову рукой, но глядя на его безмятежное красивое лицо.
– Все наладится, Лана, – говорил Братт, но она никак не могла вспомнить, успела ли до этого рассказать ему обо всем, что ее тревожит, или сон просто подсовывал ей то, что она так жаждала услышать: слова утешения. – Не знать, что делать дальше и куда идти, – нормально для твоего возраста и ситуации. Новая цель обязательно появится, ты главное продолжай двигаться.
– Вы ее любите? – спросила она вместо ответа, не отводя глаз от его лица. – Вашу невесту?
Он ответил не сразу.
– Она меня любит. Это уже немало. Особенно для того, кто никогда не чувствовал подобного в свой адрес.
– Но я ведь не об этом вас спросила.
– Я дал ей слово, Лана.
– И снова не то.
Он закрыл глаза, как будто бездонная прозрачная синева утомила их.
– А ты меня?
– Я не знаю, – не стала юлить Лана. – Я даже не знаю, чей это сон.
Братт снова открыл глаза, повернулся на бок, приподнимаясь на локте, так что их лица оказались почти на одном уровне. Пальцы его руки в ласкающем движении скользнули по ее щеке к губам. Взгляд беспрестанно бегал по лицу, как будто не мог выбрать, на чем остановиться.
– У нас теперь сны общие, одни на двоих, – выдохнул он за секунду до того, как теплые губы коснулись ее губ.
Лана придвинулась ближе, решая, что подумает об этом странном ответе после… когда-нибудь. Может быть. Если не забудет. Целовать его было куда приятнее, чем думать. Прижиматься к теплому, хоть и совершенно ненастоящему телу, зарываться пальцами в короткие волосы на затылке. Чувствовать его вес сверху, когда она сама оказалась прижата спиной к земле.
Лана вдруг поняла, что прекрасно знает ответ на заданный им вопрос. И даже отстранила Братта, чтобы этот ответ озвучить, но вместо слов из груди вырвался вскрик: глаза куратора оказались затянуты той же тьмой, что и у мертвых девушек.
Лана дернулась, пытаясь освободиться от его объятий, и… проснулась. Села на кровати в темной спальне, обнимая руками колени.
Что это было? Обычный кошмар? Еще один непонятный намек от кого-то с нижнего уровня? Образ, рожденный сознанием самого Братта?
Ответа она не знала, но вопросы не давали ей нормально уснуть до самого утра.
Утром, еще до начала занятий, фея принесла Лане записку от куратора, в которой тот официально и лаконично велел ей явиться в его кабинет. Неужели она все-таки провалилась в его сон, а он это понял? Но она ведь спала на нейтральной, как она это называла, подушке!
